Тавриз туманный

Ордубади Мамед Саид

Выслушав меня внимательно, Нина попросила меня уступить ей место у письменного стола. Было далеко за полночь, когда она принесла мне составленный ею ответ.

"Уважаемые товарищи!

Ваше письмо мы получили. Прежде всего мы рады тому, что вы живы и здоровы. Мы зачитали письмо на партийном собрании. Было много споров, товарищи высказывали различные мнения. Но все говорили о том, что принять ваши предложения мы в настоящее время не можем.

Прежде всего, заключение союза с Турцией или какой-нибудь другой страной не входит в компетенцию

демократов Азербайджана. Это дело правительства. Если мы, игнорируя его, заключим с турками сепаратный союз, мы подорвем свой авторитет в массах и встанем на путь, по которому идет Гаджи-Самед-хан.

Мы не только не знаем о намерении правительства заключать союз с какой-нибудь страной, но нам неизвестна также позиция тегеранских демократов в этом вопросе. Может быть, они не согласятся с таким решением. Тогда мы своими сепаратными действиями внесем раскол в партию и ослабим ее.

Поэтому мы просили бы вас обратиться с вашим предложением в Тегеран и поставить нас в известность о результатах переговоров. Мы сами это сделать не можем, с Тегераном связь прервана, восстановить ее невозможно. Наше положение вам известно, подробно останавливаться на этом считаем излишним. В настоящее время хаос и неразбериха в Азербайджане невообразимы. Царское правительство принимает против народа драконовские меры. Тем более невозможно самостоятельное выступление тавризских демократов.

Гаджи-Самед-хан доживает последние дни. Царское правительство готовит на его место Сардар-Рашида, который сейчас в Баба-баге дожидается момента, когда сможет затрать власть в свои руки.

Тавризские демократы в большой опасности, при первой возможности им следовало бы уехать, дабы избежать верной гибели, но, к великому сожалению, эта возможность не представляется. Все пути из Тавриза для нас закрыты.

Если сможете, просим сообщить ваше решение. Будем с нетерпением ждать следующее письмо от вас.

Революционный комитет".

Кончив читать, Нина протянула письмо мне и, широко улыбаясь, сказала:

– Русские по поводу таких писем говорят: "Ни уму, ни сердцу". Пусть сами поймут нашу позицию. В этом письме мы не принимаем и не отвергаем их предложения.

МЕЧЕТЬ ОСТРОТ

В мечети, где читал проповеди ахунд Мир-Муфид-ага, всегда было очень много прихожан. Может быть, потому, что она расположена в самом людном месте Тавриза - рядом с базарами Эмир и Халладис. Мешади-Кязим-ага столько рассказывал мне об этой мечети, получившей в народе название "Мечеть остряков", что как-то я решил пойти туда вместе с ним.

Мы пришли часа в четыре дня. Народу было очень много.

– Говорите тихо, - предупредил меня мой проводник, - здесь запрещено разговаривать. Люди объясняются друг с другом при помощи жестов. Глаза, брови, нос, даже уши, - все в ходу, только не язык.

– И это доставляет вам удовольствие?

– Да если бы не это, в Тавризе нельзя было бы жить. Скука гложет. Где развлечься? Куда пойти? Некуда больше, не так ли? А ведь отдыхать

надо. Вот и приходится ходить в мечеть, шутить и острить тут.

– А почему никто не заходит, толпятся у дверей?

– Ждут ахунда. Потерпите немного и увидите интересное зрелище.

Подходили все новые люди, здоровались друг с другом, но при этом не произносилось ни слова. Я еле удерживался от смеха, видя как пожилые солидные люди комично двигают руками, шевелят ушами, бровями, бородой. Невольно спрашивал я себя: сколько надо потратить времени, чтобы научиться этой мимике. Удивляло меня и то, что ни один человек здесь не смеялся. Все были серьезны, но в то же время было очевидно, что разыгрывающаяся комедия забавляет их.

Тут были люди разных сословий. Было здесь несколько известных богачей, на пальцах которых сверкали драгоценные кольца. Почти все они перебирали яхонтовые четки. Недалеко от меня стоял молла в чалме, он поздоровался о Мешади-Кязим-агой движением ушей.

– Это молла Абдулали, один из известных остряков, - шепнул мне мой спутник.

Несколько минут я не отрывал взгляда от этого смешного человека, который одновременно шевелил ушами, усами и даже зрачками.

Мешади-Кязим-ага снова наклонился ко мне и шепнул:

– Самое интересное начнется, когда ахунд взойдет на минбар. Только очень прошу вас: постарайтесь сдержать смех.

Часов около пяти появилось несколько сарбазов с винтовками. Они вошли в мечеть и встали около колонн.

– Зачем тут вооруженные сарбазы?
– обратился я к Мешади-Кязим-аге.

– Их присылает Гаджи-Самед-хан, чтобы они следили за порядком.

Издали донеслись возгласы: "Да здравствует Магомет, да будут счастливы его последователи!" Все, как один, обернулись в ту сторону, откуда слышались крики.

Мешади-Кязим-ага шепнул мне:

– Ведут благочестивого ахунда.

Было еще совсем светло, но ахунда сопровождали человек двадцать с горящими факелами в руках. Это меня очень удивило, я толкнул Мешади-Кязим-агу в бок.

– Почему они несут факелы, ведь еще рано?

– Этим они выражают свое уважение благочестивому ахунду

– Но помилуйте, при чем тут факелы средь бела дня?

Мешади-Кязим-ага едва слышно ответил:

– Когда нужно воздать почет, нельзя жадничать.

Сидя на дорогом ковровом седле, благочестивый ахунд медленно двигался вперед, с важностью кивая направо и налево. Издали было похоже, что он кусает себе плечи. На шутников, окруживших его тесным кольцом, он не обратил никакого внимания. А они, засучив рукава и ухватившись за стремена, угодливо согнулись перед благочестивым. То и дело они обращались к толпе:

– Приветствуйте ахунда, творите салават!*

______________ * Салават - молитвенный жест.

Как только осел остановился напротив мечети, народ хлынул к ахунду, чтобы помочь ему сойти. Потом его на руках внесли внутрь, поставили в самом центре. Стало так тихо, что слышно было, как дышит благочестивый.