Тавриз туманный
Шрифт:
Послушав пение, гости снова начали пить. Они старались соблюдать приличие, но хмель делал свое дело.
Молодой муджахид по имени Мамед-ага сидел между двумя закутанными в чадру женщинами. Он был сильно пьян, болтал много лишнего и вел себя беспокойно. Вдруг он протянул руку и сорвал с одной из женщин покрывало.
Из-под покрывала выглянуло белое лицо тавризянки, похожее на залитое лучами заходящего солнца белое облако.
Женщина была пьяна и, нисколько не смущаясь, смеялась.
Взглянув на лицо
– Ах, ты... твою!.. Тути! Это ты?
Он замахнулся кинжалом, но не успел опустить его, Саллах-Сулейман, ловко выхватил у него кинжал и стал избивать его.
Выяснилось, что жена Мамед-ага Тути пришла развлекаться с Саллах-Сулейманом, а Мамед-ага ничего не подозревая, привел с собой другую женщину.
Некоторые муджахиды, вскочив с мест, поспешили на помощь Мамед-аге, и началась общая свалка.
Я встал, чтобы вмешаться в дело и прекратить драку, но, увидя, как Саллах-Сулейман бросился к тому углу, где было сложено оружие, я одним ударом распахнул окно и, встав перед ним с гранатами в руках, крикнул:
– Руки вверх! Не то взорву весь дом.
Все замерли на местах.
– Вы сами можете защитить себя, не так ли?
– пробормотал Саллах-Сулейман, повторяя слова, сказанные мною у ворот.
Фарханг-заде обезоружил всех. У Саллах-Сулеймана оказались австрийская винтовка и револьвер маузер. Забрав все оружие, мы понесли его в мою квартиру.
Муджахиды, до самого дома провожали нас, умоляя вернуть им оружие, но все было безрезультатно. Даже слова Саллах-Сулеймана: "Герой так не поступает с героем" не оказали никакого воздействия.
ПОРАЖЕНИЕ ЭЙНУДДОВЛЕ
Нина ехала в фаэтоне. Ее сопровождал один из слуг консульства. Я почувствовал недоброе, так как Нину без причины не стали бы сопровождать.
Я пошел за фаэтоном.
Не успел я войти за ней в комнату, как она взволнованно бросилась ко мне.
– Сегодня всему конец! Эйнуддовле вступает в Тавриз!
– Не волнуйся, - сказал я.
– Расскажи спокойно, в чем дело?
– Дело в том, что Эйнуддовле вступает в Тавриз!
– повторила она.
– Ну, что же? Пусть попробует. Революция еще живет. Не бойся, милая, бомбы наши готовы заговорить снова.
– Как? Вы приготовились? Ведь сегодня начнется общее наступление. Девечинские контрреволюционеры, и те, кому покровительствует русское консульство, устраивают в честь Эйнуддовле банкет. В консульстве составляли список приглашаемых гостей.
Выслушав Нину, я попросил ее пойти к Мирза-Алекбер-хану и узнать последние новости, а сам поспешил в военно-революционный совет, чтобы рассказать о случившемся.
Саттар-хан тотчас же затребовал сведения о расположении наших сил, еще раз проверил по телефону, где и как расставлены военные отряды. От Хиябана и Гёй-мечети до Амрахиза на протяжении семи километров были
Вокруг Стамбул-дарвазаси были установлены шесть крупных и мелких орудий. У сада Гаджи-Мир-Багира были поставлены две пушки последней системы, а далеко впереди еще два легких орудия.
Чтобы обеспечить свой фронт, Багир-хан выставил пять орудий на линии Маралан и Гёй-мечети.
На башне арсенала также были поставлены тяжелые и легкие орудия. Таким образом, все пути наступления Эйнуддовле были поставлены под обстрел из орудий.
Проверка сил еще продолжалась, когда зазвонил телефон.
Говорил Багир-хан. Кончив с ним беседу, Саттар-хан повесил трубку и обратился ко мне:
– Не будь серьезной опасности Багир-хан не просил бы бомбометчика. Вы знаете, дорогой товарищ, что фронт Багир-хана самое опасное и уязвимое для нас место. Туда надо послать самого опытного товарища-бомбометчика.
Саттар-хан не решался прямо предложить мне идти к Багир-хану; в опасные моменты я сам без приглашений ходил на передовые позиции и участвовал в сражениях. Саттар-хан не раз говорил:
– Мы не хотим, чтобы вы подвергали себя риску. Вы нужны нам в более серьезных делах.
Сегодня же он явно хотел, чтобы я пошел на позиции к Багир-хану, но стеснялся прямо сказать мне об этом.
– Как-то я был в сражении вместе с господином сардаром и видел его героизм. Теперь же я хочу повоевать вместе с господином Багир-ханом. Если господин сардар не будет возражать, я пойду сам.
Сардар был растроган.
– Да не разлучит нас аллах!
– сказал он, целуя меня.
– Это лучше русской винтовки, - продолжал он, передавая мне австрийское ружье, стоявшее в углу.
– Если нужно взять ружье - берите это.
Я взял ружье и пояс с патронами.
– А кто будет с вами из бомбометчиков?
– спросил сардар.
– Никого не надо, я возьму своих учеников.
– Кто ваши ученики?
– Гасан-ага и Тутунчи-оглы.
– Как, они умеют метать бомбы?
– спросил сардар с удивлением.
– Смогут ли они усидеть в окопе, пока неприятель подойдет достаточно близко?
– Они искусные бомбометчики и очень славные ребята.
– Тогда их надо взять, - сказал сардар и тихо добавил - это понравится Багир-хану.
Когда мы прибыли на фронт, Багир-хан находился на позициях между Мараланом и Гёй-мечетью. Резервные части были расположены слишком близко к окопам. Я обратил на это внимание Багир-хана и посоветовал отодвинуть их подальше, чтобы перелетающие через окопы неприятельские снаряды не попадали в них.
Затем мы вместе обошли все близлежащие бойницы и решили установить между ними телефонную связь. Багир-хан дал распоряжение, и через час все бойницы имели телефонную связь. Кроме того, между ними стали рыть траншеи.