Тайфун. Записки из Китая
Шрифт:
Я думал сейчас и о главном герое Ян Цзи-жуне, и о тех превращениях, которые ему пришлось претерпеть, и о самой опере. В этот вечер в афишах она называлась «Взятие горы Вэйхушань». Где-то, не помню точно, она названа «Захват горы тигра», в Пекине — «Захват бандитской берлоги». Однако я думал сейчас не о названии оперы. Важно другое. Опера «Взятие горы Вэйхушань» была одной из первых, а может быть, первой «образцовой» постановкой Цзян Цин в период перед «тайфуном». Но и тогда уже шла «острая классовая борьба», и оперу обвинили в «недостаточной революционности». Обвинение выдвинули Лю Шао-ци и Чжоу Ян. И лишь в начале июля 1964 года, когда сам Мао увидел и «благословил» оперу, она получила «широкое признание».
Прошли годы. Разразился «большой тайфун». В начале «большого тайфуна» «Хунци» опубликовал новый текст либретто. Претерпел изменения и главный герой. «Хунци»
Что же произошло? Действие оперы развертывается на Северо-Востоке, где главнокомандующим был Линь Бяо. Растут влияние и сила главнокомандующего, он становится министром, заместителем председателя, «самым-самым-самым близким его соратником»; другим становится и главный герой Ян Цзи-жун. Итак, только ли это литературное перевоплощение? Что же станет с Ян Цзи-жуном, если положение Линь Бяо, боже упаси, вновь изменится и он исчезнет с политической сцены с клеймом «враг»?»
Разгорается пламя «революции» на сцене Пекинской оперы, а на литературном фронте — «ничего нового». Мертвая зыбь. Один-единственный роман «Песнь об Оуян Хае», который вышел в свет ровно за год до «тайфуна». Но именно после начала «тайфуна» на него обрушился настоящий поток славословия. Роман превозносили как образец «новой литературы», как «новый этап» в развитии литературы, как «первое произведение», наиболее полно раскрывающее образ «героя социалистической эпохи», нового, «пролетарского» героя, вооруженного «идеями Мао Цзэ-дуна», сравнивали с атомной бомбой по тому «огромному влиянию», которое он оказал на идеологический и культурный фронт. Го Мо-жо назвал его «эпохальным романом», потому что «автор… воплотил идеи Мао Цзэдуна в конкретные дела» и сумел «вместить в него разработанные партией до 1962 года курсы и политические установки, вложить идеи председателя». Главный герой Оуян Хай, так же как и Ян Цзи-жун из оперы «Взятие горы Вэйхушань», — боец Народно-освободительной армии. Он отдал свою жизнь, чтобы предотвратить железнодорожную катастрофу. Оуян Хай наделен всеми достоинствами, и важнейшее из них — «глубокое классовое сознание», с которым он относится к произведениям Мао Цзэ-дуна, считая их «сокровищами», руководством в деле служения «народу», «социалистической» и «мировой революции». «Идеи Мао Цзэ-дуна» являются для него источником «смелости и бесстрашия», движущей силой его «революционных» поступков. Вот каков он, этот «новый» литературный герой — нержавеющий винтик…
Таково положение в литературе. А как обстоит дело на других участках культурного фронта? Открыта фотовыставка «Мао Цзэдун — самое красное солнце в наших сердцах», пропагандистская выставка, организованная бригадами НОАК, «Идеи Мао сильнее атомной бомбы». Выпущено несколько документальных фильмов, таких, как «Председатель Мао Цзэ-дун — самое красное солнце в наших сердцах», «Великая победа идей Мао Цзэ-дуна», а также о первых трех ядерных испытаниях в Китае, о «первой», «второй», «третьей»… и «восьмой» встречах Мао Цзэ-дуна с «революционными» массами в первые недели «тайфуна», о выставке скульптуры «Двор для взимания ренты»… Вот, кажется, и все. «Двор для взимания ренты» — реалистическое произведение, воспроизводящее страшную картину взимания ренты с крестьян помещиком Лю Ван-цаем в провинции Сычуань до освобождения Китая. Однако пропаганда в течение нескольких недель превозносила ее как «блестящую победу идей Мао Цзэ-дуна», «шедевр мирового искусства».
Китай всегда славился своим цирковым искусством, но «тайфун» разметал и цирк, и его труппу. И только время от времени «Жэньминь жибао» и некоторые провинциальные газеты шипели, как змеи, будто «внутри нашей цирковой труппы существуют классы и идет классовая борьба» и будто в цирке подвизается категория лиц, «стремящихся напасть на партию».
Лишь к концу моего пребывания в Китае, накануне отъезда, во время поездки на юг, мне удалось увидеть спектакль цирковой
«24.Х.70 г.
…Шанхай не похож на Пекин. Вечер только наступает, а огромный каменный город уже затих, улицы опустели; все это как-то необычно. И лишь в потемневшей морской воде вдоль набережной Нанкин лу — самой большой улицы Шанхая — еще отражаются блики уходящего дня.
Цирк и тот сейчас «революционизирован». Цирковая арена — красного цвета. Красные лампы, красные лозунги и цитаты на стенах и красные лица артистов. Это ли китайский цирк?
Вот появляется акробат на велосипеде с одним колесом, делает приветственный круг, останавливается в центре арены, начинает подбрасывать одной ногой блюдца, а потом чашки. Подбросит блюдце, оно плавно опустится ему на голову, а потом — чашку. Но вот ему нужно подбросить ложечку так, чтобы она попала в чашку. Он делает попытку, вторую, третью, но все безрезультатно. На лбу артиста выступили капли пота, цирковая труппа вышла на арену, все в напряжении, напряжение передается в зрительный зал. Но вот в момент наивысшего волнения один из артистов приближается к акробату, поднимает руку с «красной книжечкой» и сильным голосом выкрикивает: «Председатель Мао Цзэ-дун учит нас быть решительными, не бояться жертв, преодолевать любые трудности для достижения победы!» И происходит чудо: глаза молодого акробата загораются, лицо озаряется каким-то удивительным сиянием (это работа осветителей) и непокорная ложечка вспархивает, словно птица, и плавно опускается в чашку. Опускается как в гнездо. «Победа» одержана! И лишь благодаря «красной книжечке» и прочитанной цитате».
…Описываемые события разыгрались на культурном фронте в первые месяцы после начала «тайфуна». И мне думалось, что большое «разрушение» закончилось. Но к концу 1967 года шанхайская газета «Вэньхуэй бао» снова забила тревогу: «Куда идут литература и искусство? Действительно ли до конца разгромлена черная контрреволюционная, ревизионистская линия в литературе и искусстве? До конца ли развенчан «авторитет» реакционной буржуазной науки? Каково положение с изучением и применением идей председателя Мао? Можем ли мы сказать, что обеспечили господство нашего политического мировоззрения в литературе и искусстве? Посмотрим еще раз, почему все еще так велики препятствия для большого революционного единства в области литературы и искусства? Почему все еще так велика волна анархизма, так велико тяготение к буржуазному образу жизни?»
И «Вэньхуэй бао» не могла дать ответ. Она лишь констатировала: «Разве эти явления не свидетельствуют о том, что еще далеко не вытравлена из нашего сознания черная линия, проводившаяся в литературе и искусстве?»
«Учителя и революционные учащиеся Пекина и всей страны, ваша задача прежде всего проводить великую культурную революцию в ваших школах и довести ее до победного конца: во-первых, вы должны бороться против лиц, стоящих у власти и идущих по капиталистическому пути; во-вторых, критиковать реакционные буржуазные авторитеты, буржуазную идеологию и все эксплуататорские классы; в-третьих, осуществлять реформу в области образования, литературы, искусства!» Этот призыв принадлежит Чжоу Энь-лаю.
Но что он означает? Ограничить «революцию» только рамками учебных заведений и только сферой образования, литературы, искусства? О нет! У Мао Цзэ-дуна другой план, и устами Линь Бяо он изложит его еще раз:
«Мы свергнем тех, кто облечен властью. Свергнем реакционную буржуазию и всех буржуазных «монархистов». Раздавим всех, кто препятствует революции, свергнем всех чудовищ и демонов. Выбросим весь мусор и преодолеем все преграды».
«Всех раздавим… Всех свергнем…»
И под всем этим подразумевалось одно: штабы, партийные комитеты, партия.
Наступление началось и против массовых организаций. В беседе с японскими журналистами хунвэйбины заявят: «В наших школах Союз китайской молодежи и пионерские организации распущены. Руководство этих организаций шло по пути капитализма. Союз китайской молодежи был превращен в буржуазный клуб, лишенный высокой революционности». Что это означало? Орган Пекинского университета газета «Синьбейда» пояснила: «Отменяются все старые порядки, существовавшие в ЦК комсомола, и все должности (секретарь, заведующий отделом и другие); заведующих отделами и их заместителей, идущих по капиталистическому пути, следует проверить, и они должны признать свои ошибки. Все члены бывшего секретариата, все твердолобые элементы, идущие по капиталистическому пути, должны склонить головы и признать свои ошибки. Они должны прекратить какую бы то ни было враждебную деятельность».