Тайга
Шрифт:
– Это от вас!..
– взвизгнула пробегавшая беременная баба, повалилась оттопыренным животом на изгородь и страшно, нечеловечески завыла.
– Горим!.. Горим!..
– перекатывалось по деревне.
– Убегайте!.. Живо, скорей...
– метался лавочник Федот, волоча но земле огромный узел.
Серой клубящейся горой валил к небу дым, сливался вверху с тучей и, колеблемый ветром, разбрасывался по поднебесью сизыми, подрумяненными облаками.
– Сюда... Сюда-а-а!..
– Эн, как взмыло...
Сразу
И уж все живое катилось вон из деревни: с проклятием, стоном и диким ревом бежали люди; задрав хвосты и бешено мыча, скакали коровы; пронесся вдоль улицы, храпя и сотрясая землю, табун лошадей и вдруг шарахнулся врассыпную от ползущего по дороге забытого мальчонки; с кудахтаньем летали над дорогой незрячие куры. А целое стадо овец, предводимое бараном, ошалело неслось прямо на огонь.
Андрей быстро наклонился над спящей Анной, взял ее за плечо и твердо приказал:
– Анна, встань.
Та вскинула веки, мутно посмотрела на Андрея, приподнялась - и вдруг вся зацвела испуганно-нежданной радостью. Вспомнить хотела - не могла:
– Ты?
– Анночка, Анна...
– Андрей влек ее к двери.
– Мы горим, Анна... Скорей!..
На улице, жмурясь от яркого света, Анна крикнула:
– Солнышко... Солнышко спустилось!..
– Это тайга горит...
– Пусти... не держи!
– Анна, Кедровка горит.
– Пошто мутишь?
– Она рванулась и, вплеснув руками, словно подхваченная вихрем, понеслась на гору.
– Анна! Анна!
– следом бросился Андрей.
– Пров Михалыч!!
А Пров, хрипя в борьбе, еле сдерживал рвавшуюся за дочерью Матрену.
– Ой, пусти, злодей!
– она кусалась, царапалась, плевала Прову в лицо.
– Врешь, не сладишь! Ой, доченька...
Схватив жену в охапку, Пров повалил ее на землю и поволок к речке.
– Матренушка, родимая, очнись...
– И его старое сердце разрывалось надвое меж женой и Анной.
Две пылавшие друг против друга избы пресекли бег Андрея. Почувствовав нестерпимый жар, Андрей закрыл голову зипуном и стремглав пронесся мимо. Справа, из-за дымящегося крыльца, ползла на четвереньках страшная, седая Мошна. Она уж тридцать раз оползла часовню и, задыхаясь в дыму, упорно шамкала:
– Сгорю, а не отступлюсь... Фу-фу... подуйте, ветры встречные, супротивные... Ох, господи... Тридцать перьвой, тридцать перьвой, тридцать друго-о-ой... А-а?.. Жарко, чертовка?.. Жарко? Вот он каков, ад-от... Во-от!..
– Эй, бабка, - уловив ее взглядом, позвал Андрей.
– Не видала ли...
– Ну, где ж она?
– прогудел возле него голос Прова.
– Погибель... Шабаш...
И оба враз увидали Анну. Вся дрожа, Анна стояла, прислонившись к голенастой, в золотой
Как сноп пшеницы, поднял ее Пров.
– На речку! Единым духом! Дай-ка сюда зипун... Накрой!..
– сквозь дым потащил он Анну.
– Тятенька... Андреюшка... Не опасайтесь... Где мамынька?
Андрей еле поспевал вслед Прову. Он дико озирался на бушевавший кругом огонь. Ему трудно было дышать.
– Ну, в час добрый... Андрей, доченька, лупите к островам. Я за Матреной...
– крикнул Пров, когда они выбежали на берег.
Здесь все вздохнули свободно.
Закрываясь зипуном, Пров торопливо направился проулком.
– На речку, братцы, на речку!.. Бросай все! Сгоришь!!
– раскатывался по пожару его голос.
В бурьяне, возле изгороди, копошились двое.
– Вы чего тут, ребята? Айда на острова! Живо!
– крикнул он, узнав бродяг, и побежал дальше.
Антон повернул вслед ему голову и вновь нагнулся.
– Иванушка, голубчик... Спасай душеньку... Вздымай, благословясь.
За руки, за ноги бродяги приподняли женщину и грузно понесли.
Даша, по пояс нагая, вся розовая в лучах зарева, висла головой к земле, мела землю черной с блеском гривой волос и пьяно бормотала:
– Не бей... Не бей меня, Феденька... погубитель...
– Тащи! Чево встал!
– крикнул Ванька Свистопляс.
– Дай дух перевести... Ой, смерть...
Андрей и Анна быстро шли вдоль берега. Ноги их увязали в мокром песке, шуршали галькой. Анна тихо улыбалась, прислушиваясь, как сзади нее звучат шаги Андрея. Она задерживает шаг, берет Андрея за руку и нежно заглядывает в его глаза.
– Андрей, - тихо-тихо шепчет Анна.
– Андреюшка...
Она вся в прошлом, в с я в б у д у щ е м, светлом и бурлящем, как пылающая кругом сизо-огненная тайга. И не жаль ей Кедровки, не жаль утлых, обгорелых лачуг, н и ч е г о н е ж а л ь, и н и ч т о н е с т р а ш и т е е, потому что Андрей с нею и все идет, как надо.
– Опирайся... Держись!
– И они плечо в плечо пошли неглубоким бродом к острову через шумный речной поток. Вода стремительно неслась, вся в белой пене, словно кипела холодным кипятком.
– Ничего, тут мелко! Ну-ка!..
– заглушая говор струй, подбадривала она, почувствовав робость Андрея.
Остров большой и плоский, весь в скатных камнях, медленно приближался к ним.
– А мы уж тута-ка!.. На коне перебрели, - крикнул им Пров.
– Ну, слава те Христу.
Они все тесно встали на бугор. У их ног, согнув спину, всхлипывала Матрена. Ветер разогнал здесь дым, но осиянная тьма вся дрожала от говора пламени, и воздух был насыщен жаром. По ту сторону острова речка глубже, спокойней. Над позлащенной водой, то здесь, то там, черными кочками торчали человечьи головы.