Тайгастрой
Шрифт:
— Ну, я рада... боже мой... Не задерживайся на заседании! Скорее приезжай домой.
Пообедав в институтской столовой, он подготовился к совещанию. А в восемь тридцать вечера, сердясь на всех, а больше всего — на себя, на нелюдимость, вышел на улицу.
Совещание, на которое не хотел итти Бунчужный, оказалось необычным. Свежий ветерок коснулся лица, и, может быть, впервые за много лет работы в институте Бунчужный вдохнул полной грудью воздух, в котором почудилась свежесть предрассветного ветра.
Почти все собрались, когда он — директор научно-исследовательского института металлов — вошел в зал. Испытывая стеснение
«Откуда у людей такая самоуверенность?» — подумал Бунчужный и потоптался у края стола: ближайшие места оказались заняты. Тут поднялся не замеченный им Лазарь Бляхер и предложил свое кресло. Бунчужный, вероятно от растерянности, слишком торжественно пожал руку своему помощнику и насильно усадил его на место. В эту минуту вошел Орджоникидзе.
Все встали. Григорий Константинович жестом пригласил собравшихся сесть.
Серго был в защитном френче и защитных суконных брюках, заправленных в сапоги. Он поднял голову и посмотрел в зал. Глаза его останавливались на знакомых ему лицах; глаза были большие, горячие, под широкими бровями, а лоб высок, в глубоких складках. Григорий Константинович сел позже других и что-то сказал пришедшему вместе с ним на совещание представителю ЦК.
Когда председатель ВСНХ вошел в зал, Штрикер ожесточенно замахал Бунчужному руками. Федор Федорович, краснел за земляка, пожал плечами. Чтоб прекратить дикую жестикуляцию, он обошел стол и сел рядом со Штрикером.
— Ты почему не приехал обедать? Были Лиза с Ниночкой, — шепнул Штрикер.
Бунчужный не ответил. Он положил руку на колено Генриха Карловича, как бы говоря: не время.
Теперь можно было заняться совещанием и людьми. Председатель ВСНХ, которого в лицо знала вся страна, созвал, как показалось Бунчужному, друзей и противников «Не из принципа ли «Audiatur et altera pars?» [2] — подумал он, глядя на присутствующих, В мягких креслах, расставленных вокруг длинного стола, сидели люди. Сидели рядом. И за одним столом. И пили из четырех, — нет, из пяти графинов. Вода была для всех чистая и холодная, чуть хлорированная.
2
«Выслушай и другую сторону».
Несмотря на гиперболическую непонятливость, выявленную вдруг на этом совещании весьма понятливыми людьми, контуры беседы за большим столом с пятью графинами с первых минут обрисовались достаточно ясно. Можно было этим людям втихомолку поскрежетать зубами, можно было попытаться прикинуться академическим простачком, переключить внимание на параллельные вопросы, но основная линия вычерчивалась абсолютно правильно и резко...
Бунчужный про себя резюмировал вступительную часть доклада председателя ВСНХ так:
«Восстановительный период приблизился к концу. Южная топливно-металлургическая база, работавшая в общем совсем не плохо, не могла уже одна удовлетворить всех потребностей, как не могла гарантировать покой и мирный труд народа. Речь шла о пересмотре географического распределения естественных богатств и о максимальном приближении индустриальных баз к источникам металлургического сырья и топлива».
— Товарищ
— Металл в царской России вырабатывался для крестов, кандалов и тюремных решеток! — бросил во время доклада реплику сосед Бунчужного слева.
Федор Федорович посмотрел на соседа: худое лицо, смуглое, изрезанное морщинами, было живым и привлекательным. За дымчатыми стеклами очков умные глаза. «Вероятно, крупный партиец», — подумал Бунчужный: среди ученых он не знал такого.
— Работа по пятилетке в металлургии на Алтае — о ней нам детально может рассказать член специальной комиссии, ныне начальник одного грандиозного строительства — товарищ Гребенников (Орджоникидзе улыбнулся соседу Бунчужного слева) — опорочена экспертизой. Видите ли, там, где надо, не нашли руды! Там, где надо, не нашли коксующихся углей!
Орджоникидзе рассмеялся. Рассмеялись и присутствующие.
«Так это и есть Гребенников?»
Бунчужный занялся своим соседом обстоятельней. «А лицо у него обморожено», — подумал Федор Федорович, присмотревшись.
Доклад председателя ВСНХ, насыщенный цифрами и фактами, окрылялся идеей огромного творческого размаха.
— Угольно-металлургические комбинаты на Востоке, — говорил докладчик, — контуры которых поданы здесь бегло, включат в единый производственный комплекс ряд смежных отраслей промышленности. В целом комбинаты будут охватывать каменноугольную промышленность, металлургическую промышленность, машиностроение, химию удобрительных туков, химию синтетических нефтепродуктов, производство строительных и огнеупорных материалов, электроэнергетическую промышленность и транспорт. Все это, понятно, изменит облик и сельского хозяйства Сибири и Алтая.
«Какой путь должен был пройти человек, чтобы говорить о таких планах так уверенно и так спокойно?» — подумал Бунчужный.
Академики и профессора усиленно пили воду. Потянулся было наряду с другими к графину Бунчужный, но вдруг ему показалось, что у некоторых стариков, да и молодых, жажда вызвана совсем не пищей...
Он поставил стакан, — в гранях расплескался на цветные призмочки луч, — потом отодвинул его еще дальше.
— Я не знаю, где теперь Анна, — шепнул Генрих Карлович, — собиралась с Лизой в театр, да, кажется, передумала.
— Если, сверх всего, оттенить проблемы, вносящие полную реконструкцию в ряд отраслей промышленности и сельского хозяйства, — партия со всей четкостью акцентирует в пятилетке проблему высококачественных сталей на базе своей электрометаллургии и на основе отечественной добычи ванадия, вольфрама, молибдена, проблему легких металлов, проблему жидкого топлива из сапропелитов и других газовых углей, — станет абсолютно ясно, что эти небывалые в истории человечества задачи, выдвигающие СССР в ряды передовых индустриальных стран и создающие основу для защиты нашего государства от военной опасности, могли приобрести реальность только при плановой системе советского хозяйства и стали возможными для нас при твердом руководстве ленинско-сталинского ЦК, разгромившего под водительством товарища Сталина правых и «левых» капитулянтов!