Тайлеры. Детство (которого Не было)
Шрифт:
Майк помогал ему как мог, но он был всего лишь заурядным ребёнком – быстро уставал, отвлекался, боялся испачкаться. Отец не трогал его, ну, почти не трогал – побои за двоих принимал на себя Майкл, Майк не раздражал его так, как это мог сделать только он.
Конюшня уже была чиста, и мальчики, убрав лопаты, поспешили в дом, с порога услышав разговор взрослых – отец, развалившись в своем старом кресле, беседовал с фермером Пинкером – его приятелем из соседней деревни, что заезжал, бывало, поболтать.
– …какая ещё школа, Грег? Шибко умные на ферме не нужны… - Разглагольствовал папаша семейства, подкреплённый
Майкл едва не запаниковал, ведь всё, о чём он мечтал в последнее время – это была … школа. Место, где он мог бы ЧИТАТЬ – совершенно официально и безнаказанно…
… Книги были особой страстью маленького Майкла – он рано научился читать, почти что сам, без чьей-либо помощи – как, впрочем, и всё остальное. Обрывки старых газет, что отец стелил под ноги скотине в сезон дождей, были для него сначала чем-то вроде шифра, но ему посчастливилось среди бумажного хлама, принесенного однажды одной из соседок, найти особую книжку – ту, что обучала буквам и чтению… На ферме отца работал один старик – не то, чтобы он хорошо относился к маленькому своенравному сыну хозяина, но за краденый у отца самодельный алкоголь он хотя бы разъяснил ему, что к чему, и Майкл, жадный до любой новой информации, быстро сообразил, что есть буквы, а что звуки, гласные и согласные, глухие и звонкие, и дней за пять он относительно хорошо научился распознавать, что за слова печатались во взрослых газетах.
Тогда ему было два года, а Майк только начинал разговаривать…
Когда всё случайным образом открылось, отец уволил старика с фермы, а Майкла избил так, что тот неделю лежал, не шевелясь, и ещё неделю – в больнице, обвитый капельницами и истыканный болезненными уколами. Но он не огорчался – в больничном коридоре стоял шкаф со старыми, никому ненужными книгами, и он проводил всё своё время за чтением. Читал он всё подряд и без разбора, ему был важен сам процесс, тогда ещё его не заботило, что книги могут быть научными и художественными, детскими и взрослыми - он жаждал прочитать их все до единой.
Однако и этому «счастью» пришёл конец – Майк день изо дня выбешивал отца своим плачем по брату – близнецовый синдром изводил его на корню, и тому пришлось забрать «старшего» из больницы – раньше, чем рекомендовали врачи.
Майкл злился на брата, но что он мог поделать? Майк был обычным ребёнком, и ему нельзя было объяснить, что Майкл – отдельная, самостоятельная личность, вовсе не желал возвращаться домой, хотя бы потому, что не все книги были прочитаны, но тому было всё равно…
4
Отвлечённый гостем, отец не смог препятствовать их обеду (хотя на памяти Майкла были и такие случаи), и мальчики наелись до отвала – особенно Майкл, и его сразу же потянуло ко сну. В их комнате на двоих с братом у него был свой тайник – паркет отходил в нескольких местах под кроватью, и Майк, расшатав ещё несколько дощечек, мог беспрепятственно прятать там свои «сокровища». К их числу относились картинки из старых газет – с автомобилями и космическими кораблями, и даже одна целая книжка, правда без обложки – видимо, поэтому хозяева и решились избавится от неё, но в ней говорилось про космос – тайную страсть
Однажды ему повезло просто волшебнейшим образом: по телевизору, что стоял в комнате отца, шла передача про… космос. Само слово показалось Майклу чем-то огромным, масштабным. Поначалу он просто слушал, но потом, осмелившись, он пробрался сквозь полог тяжелых занавесок, и убедившись, что отец крепко спит – рядом стояла пустая бутылка и остатки пищи на тарелке, под звучный храп родителя, он воочию увидел, что такое этот космос – планеты, туманности, звёзды… И досмотрев передачу до конца, незаметно выскользнул обратно.
Но мысли о космосе не отпускали его больше ни на минуту. И удачная находка той книжки только подогрела его интерес к звёздам…
… Майк уже спал на соседней кровати, а Майкл боролся с желанием почитать/поспать, и всё же другого такого шанса у него могло и не быть, и он достал из тайника своё главное сокровище – книгу. Туманности на картинках казались ему сахарной ватой, разноцветной, такой вкусной и сладкой, а вид межзвездных шаттлов заставлял мечтать о большем, и он уже хотел быть капитаном на одном из них, бороздить межзвёздное пространство и бороться с космическими преступниками…
Разбудила его громкая оплеуха по щеке: Майк уже вжался в стену, от испуга натянув одело по самые брови… Вторая оплеуха опрокинула Майкла с кровати на пол, и удар ногой под дых вызвал немедленное желание опорожнить желудок, что и произошло незамедлительно…
Но он уже висел в воздухе, и ноги его болтались над полом, а красные глаза Керка ненавидяще таращились на него, угрожая убить…
– …и чтоб я этого дерьма в своём доме больше не видел! – Орал тот, брызгая слюной в лицо едва приходящему в себя сыну и махая перед ним его книжкой без обложки…
В следующий миг Майкл вновь оказался на полу, а сверху на него, словно снег, посыпался прах изорванных страниц – с книгой было покончено…
– Твоя мать, эта шлюха, тоже без конца читала! – Не унимался Керк, нависая над почти убитым горем, но всё так же не проронившим ни слова, ни слезинки, сыном. – И вот посмотри, к чему это её привело!
… О матери братья Тайлеры знали лишь то, что её звали Аделина, и она бросила их семью почти сразу же после рождения близнецов – сбежала с одним из многочисленных ухажёров, проезжавших через их деревню, и с тех пор не объявлялась. По словам отца, братья унаследовали её внешность – русые волосы, курносый нос, серые глаза, и «куриные мозги» - что не могло не раздражать старшего Тайлера, и он частенько напоминал им об этом.
– …и запомни! – Продолжал разгневанный родитель. – Еще раз я увижу тебя с такой бумажной «дурилкой» - выбью тебе глаза! Ты понял, проклятое отродье?!
Майкл смотрел на него, не мигая. Он понял, он никогда не был дураком, и надо было решаться…
– За работу! – Вновь заорал на них отец. – Оба! Живо! …
5
Керк всегда будил их рано – и если они не шли в церковь, то отправлялись на пастбище, выгонять скот, а далее работали в саду или на конюшне. Новый день начался как обычно, когда дело не касалось церковной службы – горячий чай, пара бутербродов с домашним сыром.