Тайлеры. Детство (которого Не было)
Шрифт:
Несмотря на их нешуточные опасения, никакой погони за ними не последовало. Встречные люди были по большему счету равнодушны, и проблемы двух маленьких оборвышей их не волновали, что было им только на руку.
Но по истечении нескольких дней, что они провели на улице, запасы их еды существенно истощились, и даже пакет с печеньем, что Майкл дозировал по частям, заметно оскудел.
Мысли о еде – почти единственное, что всё время волновало старшего из близнецов, он легко мог спать под открытым небом, (благо, стояла засуха и им ни разу не довелось попасть под дождь), боль и прочие физические неприятности он воспринимал
– Нам нужно как можно скорее попасть в Мила-Гросс… - повторял он то и дело, словно там, в этом загадочном названии города пряталось решение всех их с братом проблем, хотя он и сам не знал, почему именно столица Грессии так тянет его к себе.
… Когда-то давно он читал о нём в старой книге – одной из тех, что стояли на полке в больничном шкафу. В ней описывались все прелести столицы – от Королевского Дворца, в котором жили Правители планеты до Легитерии – элитной Космической полиции, что была для маленького Майкла просто мечтой – огромной, далёкой, недосягаемой… Красочные картинки только подогревали интерес мальчика, и он дал себе обещание – однажды отправиться туда, чего бы ему это не стоило…
Но что он хотел сейчас получить от Мила-Гросса? Что? Семью? Дом? Приют? Надежду на что-то лучшее для себя и нытика-брата? Он не знал, но был уверен – его путь лежит именно туда…
4
В животе урчало так, что было уже всё равно - слышит кто этот звук или нет. Майкл не ел уже два дня, высыпав остатки печенья сегодня утром в ладони своего брата – и тот на них жадно набросился, истязаемый тем же голодом, с единственной поправкой: он его никогда раньше не испытывал. Вместо завтрака старший из близнецов сделал глоток воды - достать её было не в сравнение легче.
Он переставлял ноги на автомате, странная, нездоровая лёгкость подгоняла его, не давая упасть, сдаться, остановиться.
Город, по которому они сейчас перемещались, назывался Денерица, и это был первый крупный населенный пункт, что встретился беглецам на пути.
Был уже вечер, но от ярких разноцветных огней рябило в глазах, и было светло почти как днём. Бары, рестораны, круглосуточные магазины манили огромными витринами. Люди за окнами, нарядные, прилично одетые, не спеша усаживались за хорошо сервированные столики, строгие и учтивые официанты карандашом нацарапывали себе что-то в блокнот, и удалялись с поклоном, под благосклонные улыбки посетителей и посетительниц…
Майкл и Майк, прижавшись лбом к одной из огромных витрин, завистливо пожирали всё это взглядом. При виде жареной птицы, красиво обложенной какими-то запечёнными овощами, что официант демонстративно пронес на одной руке через весь зал, Майклу стало плохо, и он отвернулся, чувствуя, как желчь выплескивается из пищевода в рот…
– А ну кыш, малышня! – Гаркнул на них охранник, вышедший через парадный вход, вероятно, заметив их еще из зала ресторана.
– Мы хотим есть… - Запищал Майк, но тот грубо осадил его:
– Тут не столовка для бездомных! Марш домой, или где вы там живете! А не то вызову полицию…
– Не надо полицию, мы уходим…
Майкл упрямо потянул близнеца за угол, подальше от вышибалы.
Но там был тупик, или, вернее сказать, искусственная площадка, заставленная контейнерами,
Майкл вдруг сообразил, что это «ресторанная свалка» - место, куда выбрасывают отходы, объедки из ресторана, и он без раздумий бросился к ближайшему контейнеру…
Несколько коробок с упаковочной бумагой, что-то липкое перемазало руки, очистки и как долгожданное чудо – надкусанный чизбургер - Майкл не знал тогда этого названия, но стряхнув с долгожданного куска пищи какой-то мусор, он жадно впился в него зубами, и, почти не жуя, проглотил его целиком.
Майк копошился рядом, он тоже что-то ел, жадно, неразборчиво, хрустя бумажными упаковками.
И, казалось, сегодняшнюю ночь братья переживут совершенно спокойно – на сытый желудок…
5
Майкл проснулся среди ночи, не сразу поняв, что происходит. Весь мир вертелся перед глазами, тело бил частый озноб, по подбородку текла, пузырясь, горькая слюна. Его мутило так, что едва он шевельнулся, как все содержимое желудка с напором вырвалось наружу.
Майк сидел рядом, испуганно таращив глаза, его трепало с той же интенсивностью, но только от страха.
– Майкл, что с тобой?
– То и дело повторял он. – Ты заболел, Майкл, что теперь делать?! Что делать?!!!
Мальчик не отвечал, его снова вырвало, и ещё раз, рвотные позывы не прекращались и когда в желудке, казалось, не осталось и крошки пищи. Желчь и слюни продолжали наполнять рот, и нос, разъедая слизистые, и единственным спасением была влажная земля парка, на которой он лежал, холодная, успокаивающая… Майклу страшно хотелось пить, но он не мог произнести и слова, ослабнув, совершенно потеряв контроль над собой… Он и не сообразил, в какой момент его сознание отключилось, подарив его уставшему, измученному телу долгожданный покой.
6
Белый высокий потолок и мягкая кровать были так непривычны, так не вязались с тем образом жизни, что в последнее время вели близнецы Тайлеры, и Майкл, проснувшись, долго соображал, откуда всё это взялось. Он не помнил ровным счётом ничего, что было после их «обеда» со свалки, и как он оказался здесь, в светлой, чистой комнате… палате?
Он чувствовал себя не важно, и ему впервые в жизни не хотелось есть – совсем, кишки были словно завязаны в узел. Но хотелось пить, и он отыскал глазами кружку, наполненную водой – она стояла рядом, на тумбочке, и, потянувшись за ней, он едва не упал с кровати – голова закружилось, и его замутило, а чашка с грохотом покатилась по полу, расплескав всю воду.
На шум в комнату вбежала медсестра – молодая девушка в белом халате и чепчике, Майкл на автомате сжался в комок, но она не стала ругать его, лишь подняв кружку, сразу же поспешила к мальчику.
Ее прохладная ладонь легла на его вспотевший лоб, и это было странным, приятным ощущением – Майкл вдруг понял, что никто никогда раньше так не делал, да он и не болел так сильно, но сам этот жест, это прикосновение… Должно быть, так делают матери своим детям – кладут ладонь на лоб, и все их беды, маленькие и большие, словно уходят прочь…