Тайм-аут
Шрифт:
– Вы еще шорты натяните от нашей формы, тогда уж точно, – смеялась Даша.
– Почему девушкам можно надевать футболку с номером своего парня, а нам нельзя? – нахмурился Петя. – В ромкомах, которые читает Катя, девчонки спортсменов постоянно так делают.
– Так это ты надоумил Лебедева напечатать футболку? – слабо улыбнувшись, подала голос Василиса.
– Вообще-то, я и сам в ромкомах неплохо разбираюсь, – поиграл бровями Никита.
Василиса ущипнула его за бок.
– Про щипки в ромкомах ничего не сказано, – сказал он.
Горечь проигрыша никуда не делась, но рука Никиты на плече и лица друзей рядом дарили надежду на то,
Когда Василиса вышла из раздевалки, друзья ожидали ее на трибунах. Никита исчез, не попрощавшись, но на телефон тут же пришло сообщение.
САМОВЛЮБЛЕННЫЙ ИДИОТ: Прости, что пришлось уехать, это срочно. Ты была лучшей, даже не думай сомневаться.
ВАСИЛИСА: Я сделала недостаточно и знаю это.
САМОВЛЮБЛЕННЫЙ ИДИОТ: Ты не должна взваливать на себя ответственность за всю команду. Свою работу ты выполнила прекрасно.
ВАСИЛИСА: И провалила последний бросок. Вряд ли это «прекрасно». Прощай, «Север», и возможность попасть в высшую лигу.
САМОВЛЮБЛЕННЫЙ ИДИОТ: Остался еще один матч. Не время сдаваться.
ВАСИЛИСА: Ты сам знаешь, нет никаких гарантий, что какой-нибудь агент на него приедет.
САМОВЛЮБЛЕННЫЙ ИДИОТ: Зато уверенность в том, что сегодня ты играла феерично, есть.
ВАСИЛИСА: Так считаешь только ты. Если ты меня успокаиваешь потому, что чувствуешь ответственность, не переживай. Наш уговор выполнен. Виновата только я сама.
– Так, Василий, хватит переписываться, мы идем отмечать! – объявил Петя.
Василиса тут же спрятала телефон в карман, и несмотря на то, что тот продолжал вибрировать, принимая сообщения, больше его не доставала.
– Что будем праздновать? Мой провал? – скептически спросила она.
– Перестань, иначе мы поедем не в кафе, а ко мне домой, и я буду пытать тебя всеми частями «Шрека» и мармеладными мишками, пока не перестанешь хандрить, – пригрозила Катя.
24. Никита
Никита осознал, что проблемы, с которыми семье пришлось столкнуться, теперь полностью ложатся на его плечи. Мать была не в состоянии принимать ответственные, серьезные решения, она впала в депрессию и первые дни даже не выходила из спальни.
Отец, вернувшись из больницы, три дня просидел в кабинете. Никита переживал, что у него остались запасы алкоголя и он вновь напьется, но тот без лишних вопросов разрешил сыну все проверить. Ни одной бутылки в комнате не оказалось. Отец разбирался с документами: перебирал вытащенные из шкафов бумаги, раскладывал их, изучал.
Мать чувствовала себя плохо и просто лежала в постели, принимая успокоительные. Никита выполнял дела по дому: заказывал еду, занимался уборкой, общался с врачами, которых вызывал для матери. Ему казалось, что он, как белка, крутится в бесконечном колесе, и выбраться из него невозможно.
Что делать дальше, Никита совершенно не представлял. По словам отца, тот проиграл огромную сумму, не один миллион, и теперь пришла пора расплачиваться.
В четверг отец пригласил его в кабинет для серьезного разговора. С одной стороны, Никите хотелось поговорить, высказать все, что он думает, спросить, почему отец не мог остановиться, как допустил, чтобы все настолько вышло из-под контроля. С другой стороны – Никита боялся. Страшился той правды,
Отец, в свитере под горло, осунувшийся и невыспавшийся, сидел в кресле и угрюмо смотрел в окно на сосновый лес, начинавшийся за их участком. Никита сел напротив отца, тот взглянул на него, отвернулся и медленно заговорил:
– Ты знаешь, что я раскаиваюсь. Что виноват перед вами.
– Знаю, – мрачно кивнут Никита.
– Я не жду прощения, но мне… нам необходима твоя помощь. Я должен отправиться на лечение.
– Это очевидно, после того что ты устроил.
Никита все еще злился на отца, и не знал, когда по-настоящему сможет простить его. Не только за выходку, после которой тот оказался в психиатрическом отделении больницы, но и за то, как он вел себя все эти годы.
– Выглядишь отстойно, – произнес Никита.
Затянувшееся молчание давило на него. Отец, отрешенно смотревший в окно, сфокусировал взгляд и медленно повернул голову к сыну.
– Неужели так заметно? – спросил он. – Я просто немного устал. Это пройдет.
Никита кивнул, но внутри у него все кипело. Называть усталостью болезнь, которая привела к тому, что семья вот-вот окажется на грани банкротства, было очень на отца похоже. Теперь у него были не только моральные проблемы, но и физические. Никита не знал, сколько времени отец пьянствовал, а мать вряд ли замечала что-то дальше своего носа, либо отгораживалась от происходящего. Теперь Никита чувствовал вину за то, что уехал. Его отношения с родителями не ладились, но если бы он остался дома, мог бы раньше заметить, как изменилось поведение отца.
– Мне нужно поговорить с тобой о важном, – сказал отец, собравшись с силами. – Это будет сложно, но мы должны решить, что делать дальше. Я чувствую… вновь чувствую тягу к играм.
– Опять играешь? – Никита взвился от негодования.
– Нет, но чувствую, что готов сорваться. Я отключил себе интернет и запер ноутбук в сейф, чтобы… не пытаться вновь отыграться. Пароль на сейфовом замке я ввел случайный, так что теперь не смогу его открыть. Но это лучше, чем снова делать ставки.
– Пап, да как так-то?! – воскликнул Никита. – Почему ты не можешь остановиться?
– Это затягивает, – устало потирая глаза, сказал отец. – Не знаю, как объяснить. Словно что-то тянет поставить деньги вновь и вновь, кажется, что вот-вот отыграешься, вернешь все, и еще останешься в выигрыше…
– Но проиграть миллионы…
– Я был уверен, что смогу все вернуть. Знал, что у нас есть магазины, думал, что играю не на последние деньги. Что все поправимо. Но… но я ошибся. И все потерял.
– И что теперь будет с бизнесом? С нашей семьей? – спросил Никита, чувствуя, как голос начинает дрожать от гнева.
– Хотел бы тебе ответить, но не могу. Просто не знаю. Но решение придется принять радикальное. Мы должны продать магазины, это единственный способ вернуть долги, иначе вы пострадаете.
Происходящее казалось Никите нереальным. Казалось, что сейчас он отключится, а когда очнется, все будет как прежде.
– Продать? – с отчаянием переспросил он. – Ты серьезно? Это ведь дело твоей жизни! Ты же хотел, чтобы я его продолжил! Мечтал, чтобы бизнес стал семейным… Как же так!
– Ничего, вот выйду из больницы и начну восстанавливать бизнес. Я все посчитал. Мы продадим пять магазинов. Шестой, на окраине, можно оставить. Я открыл его не так давно, там почти нет товаров и стоит он меньше всех… Вернусь и начну все заново, как в старые добрые времена.