Тайм-аут
Шрифт:
Он пытался храбриться, но Никита видел, как больно отцу говорить об этом. Он строил этот бизнес годами, открывал магазин за магазином, постепенно расширялся, ездил в другие города, день и ночь налаживал поставки, все контролировал. Даже теперь, уже имея в подчинении десятки людей, он сам решал многие административные вопросы, объезжал магазины и всегда находился в контакте с сотрудниками. Сеть магазинов спорттоваров была его детищем…
– А ты… занимайся баскетболом, – отец тяжело вздохнул. – Я был неправ. Ты не должен продолжать мое дело, только потому что мне так захотелось. Прошу только
– Конечно, помогу…
– Юрист подготовит доверенность, Ангелина сможет подписывать договоры от моего имени, пока я буду в больнице. Но ты должен за всем проследить. Я доверяю нашему адвокату, но только на тебя могу положиться целиком и полностью. Как только магазины будут проданы, деньги переведете вот на этот счет, – он подвинул к Никите бумажку. – Оттуда их снимут те, кому я должен. Это серьезные люди, поэтому нужно поторопиться.
– Они… опасны?
– Да. Отчасти поэтому я так пил. Не мог поверить, что вляпался в такое дерьмо, да еще и вас втянул. Не знал, как поступить.
Впервые Никита разговаривал с отцом так открыто, по душам, тот признавался ему во всем, просил прощения, и злость постепенно уходила, оставляя за собой лишь горькое сожаление.
– Я попробую заняться оставшимся магазином, пока тебя не будет. Надолго ты уедешь?
– Надеюсь, что пары месяцев хватит. Но теперь мне постоянно придется быть осторожным. Лудомания будет преследовать меня всегда.
– Ты справишься, – серьезно сказал Никита.
– Спасибо, – глаза отца заблестели. – На первых порах будет непросто, я могу стать совсем неадекватным. Поэтому и уезжаю в клинику: не хочу, чтобы вы видели меня таким. Я уже наломал дров, еще и взваливаю все заботы на тебя. Хочу, чтобы ты знал – ты не обязан заниматься бизнесом, только потому что тебе меня жалко. Уезжай к «Когтям», а я буду смотреть трансляции твоих матчей и гордиться.
– Уеду. Но сначала попробую что-нибудь придумать с последним магазином. Может, подключу маму, попробую ее растормошить. Ты строил этот бизнес годами, не хочу, чтобы ты вообще все потерял…
– А я хочу, чтобы ты был счастлив. И не хочу, чтобы ты отвечал за то, что я натворил, – голос отца дрогнул.
Никита пока не был готов простить его полностью. Но в том, что должен помочь семье, не сомневался. Он вдруг подумал, что не может представить себе их жизнь без бизнеса, который строился годами. И дело тут было не только в деньгах… Так он принял решение – пока отец будет на лечении, он займется магазином, приведет его в порядок, наладит продажи и даже постарается привлечь ко всему этому мать.
– Я не оставлю наш магазин. Может, он и последний, но будет лучшим, – постарался он подбодрить отца.
Тот с благодарностью кивнул.
– Спасибо, сынок. Это очень важно для меня и для нашей семьи.
Никита подошел к окну. Мир снаружи казался таким ярким и живым, но внутри он ощущал пустоту. Он знал, впереди много сложностей: продажа магазинов и попытка удержать семью на плаву…
Непростые времена, которые заставят его очень быстро повзрослеть.
25. Василиса
Она не знала, что стала бы делать без поддержки друзей, которые постоянно находились
Но стоило Василисе остаться наедине со своими мыслями, как ее захлестывало отчаяние. Представляя, как на следующий год она не продолжит играть, а пойдет в местный университет, она впадала в настоящую панику.
Катерина с Петей приезжали в гости и сидели с ней в ее комнате, отвлекая болтовней и сериалами, словно боялись оставлять ее одну. Мама не упоминала о проигрыше, однако Василиса чувствовала, что скоро им придется об этом поговорить.
На тренировках она выкладывалась на полную, но в голове все время мелькали моменты недавнего матча. Она то и дело впадала в рассеянность, получала замечания от тренера, перестала забрасывать мячи, а половину последней тренировки вообще просидела на скамейке.
В понедельник идти в школу не хотелось. Никита пока не писал, что не придет, так что надежда на то, что день может стать чуть лучше еще оставалась. Василиса встала с постели. Утреннее солнце пробивалось сквозь занавески, заливая комнату мягким золотистым светом. Она потянулась, стараясь разбудить тело после сна. В квартире царила тишина – отец давно уехал на завод, мама тоже убежала пораньше: до школы, в которой она работала, добираться приходилось гораздо дольше, чем Василисе – до той, где она училась.
На столе ее, как обычно, ждал завтрак и ободряющая записка.
– «Все будет хорошо, мы тебя любим», – прочитала она вслух.
И будто снова услышала звук сирены, сопровождавший ее провал.
Наспех собравшись, она проглотила кашу, не чувствуя вкуса, и побрела в школу. На площадке у входа ее ожидали Петя, Катерина и Ромка Волков. Того, кого она так хотела увидеть, с ними не было.
– Васек, чего такая кислая? – выпалил Волков, улыбаясь.
Его голубая рубашка была измята, глажку Ромка презирал, а из классических темно-коричневых туфель выглядывали смешные синие носки с вышитыми на них бананами.
– Идиот, ты хотя бы думай, прежде чем говорить! – рыкнула на него Катерина.
– Кать, перестань! Что теперь, всем в трауре ходить, если я матч проиграла, – отмахнулась Василиса.
– Да ты же круто сыграла, – смутился Волков. – Повода расстраиваться нет. Я слышал, что несмотря на проигрыш, тренер очень доволен женской командой.
– Ну, для меня это ничего не меняет. Приглашения в высшую лишу теперь не видать.
– Еще один матч остался – и у нас, и у вас, – подал голос Петя, – так что рано расстраиваться. Все еще впереди.