Таймдайвер
Шрифт:
– Поднимайся сюда, Сергей.
Мягкий знакомый голос раздался сверху. Сергей от неожиданности вздрогнул, но быстро взял себя в руки и направился к лестнице. Поднявшись по ней, он оказался перед открытой дверью. Немного помедлив, он сделал еще шаг и вошел в небольшую комнату, которая оказалась рабочим кабинетом. Несколько шкафов с книгами, огромное кожаное кресло, перед деревянным письменным столом старинной работы – вот, пожалуй, и вся обстановка. Плотная штора, занавешивающая окно, практически не пропускала свет. Единственным источником света в комнате являлся высокий торшер около книжного шкафа. Торшер освещал
Человека, сидевшего за столом, Сергей узнал сразу, хоть и видел его лишь мельком и в полумраке. Последние несколько дней, после того, как он нашел белую визитку в кармане куртки, Гардин не раз мучительно пытался восстановить в памяти это лицо, но безуспешно. Однако сейчас он ни сколько не сомневался, что это именно тот человек, которого он видел во время странной беззвучной грозы в момент аварии. На этот раз на нем вместо насквозь промокшего плаща был дорогой светло-серый английский костюм, темная рубашка и неопределенного цвета светлый галстук.
– Ну, здравствуй, Сергей – улыбнулся мужчина, вставая со своего кресла и протягивая Сергею руку.
– Здравствуйте, э... – замялся Гардин.
– Ой, извини, пожалуйста, забыл тебе представиться в прошлую нашу встречу. Меня зовут Мишель Девалье. Можно просто – Мишель. И, если не возражаешь, давай обращаться друг к другу на «ты».
Говорил по-русски он с небольшим акцентом. Если бы не имя, Сергей бы решил, что стоящий перед ним человек, выходец из Прибалтики.
– Вы хорошо говорите по-русски, хотя явно не из тех мест родом. – проговорил Гардин.
– Я говорю вполне прилично на нескольких языках, - снова улыбнулся мужчина. – Если тебе удобнее общаться на немецком, английском или французском, то можем перейти на один из них. Или, может быть, фарси?
Сказано это было не в качестве бахвальства, а просто так. Между прочим. Как констатация факта.
– Да нет, русский вполне подойдет – улыбнулся в ответ Сергей.
Они пожали друг другу руки, и Мишель предложил Гардину сесть в стоящее перед столом кресло, усаживаясь в свое. Девалье Сергею понравился. От него исходила уверенность и спокойствие, присущее профессионалам. Сергей сам был хорошим специалистом в своем деле и любил профессионализм в любых его проявлениях. Человек, сидящий сейчас перед ним, явно был профессионалом с большой буквы. Непонятным оставалась лишь область его деятельности. Но это, Гардин был уверен, очень скоро должно проясниться.
– Итак, - начал Девалье,- я так понимаю, что с тобой что-то случилось.
Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
– Что-то, выходящее за рамки заурядного. Возможно непонятное или даже пугающее. Я прав? – он пристально посмотрел на Гардина.
– Да, правы, – коротко ответил тот. – И я бы хотел получить от вас некоторые объяснения. Я уверен, что вы в курсе того, что со мной произошло.
– Это не совсем верно, – покачал головой Мишель. – Скажем так, я в курсе природы случившегося с тобой, но что именно имело место, я надеюсь услышать от тебя.
– Но я... – пытался возразить Сергей, но Мишель остановил его жестом.
– Давай поступим так: вначале ты рассказываешь мне все, что
Сергей пожал плечами, мол, почему бы и нет. Ему было все равно, да и выговориться перед кем-нибудь, без опаски быть тут же отправленным в ближайшую психбольницу, хотелось уже давно. И он начал свой рассказ. Очень подробно, стараясь не упустить ни одной детали. С того самого момента, как он очнулся в палате после аварии и заканчивая пробуждением в душевой кабинке, после того, как он побывал в замке у Готфрида.
Мишель оказался хорошим слушателем. Он не сводил внимательного взгляда с Сергея во время всего рассказа, ни разу не перебив того вопросом или просто неосторожным движением. Когда Гардин закончил, несколько минут стояла полная тишина. Сергей сидел, опустошенный, как воздушный шар, из которого выпустили воздух. Девалье задумчиво переваривал услышанное, устремив свой взгляд на одному ему видимую точку на столе. Наконец он оторвал от нее взгляд и посмотрел на Сергея:
– Что ж, очень хорошо.
Он встал и подошел к книжному шкафу. Одна из полок отошла в сторону, и взору Сергея открылся весьма внушительный бар с огромным количеством всевозможных напитков.
– Выпьешь чего-нибудь? – спросил Мишель, повернувшись к Сергею
– Пожалуй. Если есть, немного коньяку.
– Найдем – нараспев произнес Мишель, перебирая армию бутылок. – «Chantre» устроит? Или лучше «Hennessy»?
– «Hennessy», если можно.
– Можно.
Он плеснул в два пузатых бокала немного коньяка и, вернувшись к столу, протянул один из них Сергею. Сделав небольшой глоток, Мишель задумчиво спросил:
– Скажи, Сергей, ты что-нибудь слышал о том, что, мол, человечество развивается по спирали, что все возвращается назад, только на новом уровне и тому подобные вещи?
– Как минимум о моде так говорят постоянно.
Мишель усмехнувшись кивнул.
– Да, циклическое развитие моды – это одно из побочных явлений того, о чем я хочу тебе рассказать.
Он замолчал, но через секунду продолжил:
– Представь себе время в виде бесконечной ленты. Ленты, которая пронизывает землю и тянется в обе стороны бесконечно далеко. Эта лента очень легкая, практически невесомая. Она стремится скрутиться в спираль, но, то легкий межзвездный ветерок растревожит ее, и несколько колец спирали разлетятся и превратятся в одно большое, то просто спутаются в бесформенный клубок без начала и конца. А потом опять участок практически идеальной спирали. И так далее.
Сергей молча смотрел на Девалье. Пока тот не сказал ничего, что бы хоть как-то прояснило все происшедшее с ним. Мишель сделал вид, что не заметил скептицизм на лице Гардина и продолжил.
– Иногда стороны ленты соприкасаются своими гранями. В такие моменты между точками соприкосновения возникают определенные связи. Эти связи достаточно сильные, чтобы их можно было даже зафиксировать специальными приборами. Человек изначально тоже был способен ощущать эти связи, но за миллионы лет эволюции такая способность атрофировалась, как бы за ненадобностью. Но иногда рождаются люди, сохранившие это качество в большей или меньшей мере. Не так уж, впрочем, и редко – один на каждые десять – двадцать тысяч. Такие люди могут осуществлять связь между временами.