Таймири
Шрифт:
— Покажи руки, Минорис! — потребовала Ипва.
— Вы решили заняться хиромантией? — попыталась отшутиться та. Но от ардикты не отшутишься и не отвертишься. И обмануть ее редко кому случалось. Разъярившись, она схватила бедняжку за волосы и потащила к лаборатории по живому коридору из застывших муз, которые не удосужились даже скосить глаза в сторону плачущей и умоляющей Минорис. Под конец она уже перестала плакать и умолять, а Ипва всю дорогу цедила, не разжимая зубов:
— Ах ты, дрянь! Гнусная предательница! Я так и знала, что ты выкинешь нечто подобное. Таких, как ты, нужно
На Ипву было страшно смотреть: ее лицо перекосилось от ярости, а звериный оскал сделал ее до ужаса неузнаваемой. Пылающая электрическая корона и взметающаяся электрическая мантия стали срастаться с плотью, проникать в органы, завладевать разумом. Теперь Ипву жгла изнутри уже даже не злоба. Ее душил огонь. Она чувствовала, что сгорает, подобно метеору, прорывающемуся сквозь слои атмосферы.
Жертву свою ардикта с нечеловеческой силой отшвырнула в дальний конец лаборатории, где она и осталась лежать. Сквозь пелену, застилавшую глаза, Минорис видела, как ардикта склонилась над Лориком и принялась его остригать.
«Неужели она решила ставить опыты и на нем тоже?» — пронеслось в мыслях у Минорис.
Она попыталась встать, но тело не слушалось. Кожа головы пылала, а боль в спине не прекращалась ни на миг. Минорис чувствовала себя так, будто ее долго волокли по стиральной доске. Не найдя в себе сил встать, она просто вытянула руку в том направлении, где Ипва возилась с барашком; вытянула — и уронила на пол.
Откуда ей было знать, что у ардикты аллергия на овечью шерсть? О, да если б Минорис знала, то была бы уже наготове — она бы уже раздобыла пипетку и стаканчик, чтобы собирать туда слезы. И чихание ардикты прозвучало бы для нее, как стартовый выстрел для участника марафона. Но вот раздалось последнее жутковатое «Апчхи!», и увертюра сменилась основной частью — слезопролитием.
Ипва всё стригла и стригла, а неприятная, солоноватая на вкус жидкость катилась и катилась у нее по щекам, попадала в рот и капала на забрызганный реактивами халат.
— Тьфу! Да что же это такое? Что за мерзость течет у меня из глаз?! — в исступлении воскликнула она. Раньше ей никогда не доводилось плакать.
«Может, девчонка навела на меня порчу? — сверкнуло молнией у нее в голове, и она гневно глянула на Минорис. Но та лежала в углу без сознания. — Тогда, может… может, во всём виновато это животное? Эй, ты ведь из страны, которую я собственноручно предала огню!» — Ипва пнула Лорика в бок, и барашек отскочил с жалобным блеянием. Она ненавидела ситуации, в которых не разбиралась.
Слезы продолжали литься, как ни в чем не бывало, и на Ипву нашло настоящее безумство. Она стала метаться по лаборатории, сшибать с полок посуду и изрыгать проклятия. Колдовские чары уже давно перестали действовать на муз, и они покинули логово верховной преподавательницы, недоумевая, как сюда попали. Остановить Ипву было решительно некому. Она осталась совсем одна, если не считать забившегося под раковину барана и безмолвной
В пылу гнева Ипва нечаянно вывела из строя генератор тока, отчего обозлилась еще больше. Многоликий на ее месте уже давно разорвался бы на части. Ардикта разрываться не спешила — с ней произошло несколько иное: ее закоротило, как какой-нибудь электроприбор. Импульс прокатил по телу волной и опрокинул навзничь. Больше Ипва не буйствовала.
Услышав страшный вскрик, за которым последовал глухой удар об пол, Минорис вскочила на ноги и подбежала к своей бездыханной мучительнице.
— О, нет, только не это! — заламывала она руки. — Вам нельзя умирать! Не сейчас! Как же теперь добыть слезы раскаяния?!
Она внимательно осмотрела адикту: капли у ресниц вряд ли сойдут за плоды раскаяния, как и те, что замочили рукав. А может, дерзнуть? Вдруг в какой-то момент Ипва всё же испытала сожаление? Девушка порылась в ящиках и нашла флакон, куда можно было собрать жидкость. Битое стекло хрустело под ногами, Лорик тихонько копошился под раковиной, генератор тока нервно искрил.
Могло только показаться, будто Ипве настал конец. Она всего-навсего отключилась из-за невыносимого напряжения, и Минорис отшатнулась, заметив, как у тиранки задергалось веко.
На донышко флакона упало несколько капель. Казалось бы, можно уходить. Но Минорис решила подстраховаться: мало ли, что взбредет в голову ардикте, когда она придет в себя?
Не помешала бы крепкая веревка… Но шнур от генератора тоже вполне сгодится.
«Р-р-р!» — прорычала Ипва, открыв глаза. Она сидела, связанная, спиной к своей ненаглядной динамо-машине. Кто-то смел стекло в одну кучу у урны, затворил дверцы шкафчиков и унес клетки с подопытными животными. Тут ардикта припомнила всё до мельчайших подробностей, и ее стал бить озноб. Минуты две она силилась освободиться от пут, но потом быстро сообразила и превратилась в черную кошку. Путы ослабли сами собой.
«Мяу!» — Она запрыгнула на столик возле двери и надавила лапами на ручку. Но тот, кто убрался в лаборатории, предусмотрительно запер дверь на хитроумный замок. И кошке ничего не оставалось, кроме как следовать по сети вентиляционных труб. Было просто необходимо разнюхать обстановку. План с захватом мастерской потерпел полный провал, однако у кошки всё же оставался один козырь — свиток с именами. Она незамеченной пробралась по коридорам, неслышно юркнула в отверстие «Тысяча и одного компартмента» и, проигнорировав почтительный полупоклон Магорты-Сакке, проникла в отсек с ценными документами. Шкатулка, где лежал свиток, оказалась пустой.
«Тысяча корявых сосен! — выругалась Ипва. — Они его перепрятали!»
Но что за трудность для кошки отыскать пропажу? Ведь можно использовать нюх! Покинув библиотеку, она вскоре напала на след, ведущий из здания в пустошь…
***
— Таймири, Таймири, я сделала это! Ты не поверишь! — взволнованно говорила Минорис.
— Почему же? Волей-неволей поверишь, раз ты стоишь здесь и вопишь, как ненормальная, — улыбнулась та.
— Вот! Я добыла ее слезы! Пора действовать! — не унималась Минорис.