Таймири
Шрифт:
— Вы решаете, что делать с кошкой, а надо бы решать, что делать с отрядом. Его предводитель уже вон у того холма!
— Как? Уже?! — Таймири почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Вероятно, так душа уходит в пятки.
— Срочно хватаем свиток и бежим в мастерскую! — сообразила Минорис.
— Прятаться от отряда не выход, — глухо проговорил философ, сжимая в руках подзорную трубу. — Да и как ты заберешь свиток? Посмотри на этих двоих! Грызутся ведь, как кошка с собакой!
— А кошка в любой момент может превратиться в человека, — еле слышно добавила Таймири.
Не успела она договорить,
— Мама, зачем тебе понадобился свиток?! — воскликнул Каэтта. — Неужели ты и вправду собралась мстить? О, какой же я идиот!
— Не мешайся здесь! — рыкнула ардикта. — И ты не мешайся, зловредный пес! Вы оба вечно путались у меня под ногами. Но теперь я покончу с этим! Ты, Каэтта, дважды идиот. Ты даже не хотел замечать моей неприязни к тебе. А ведь я тебе не мать. Ты подкидыш.
— Прекрати, — тихо сказал Каэтта.
— Жалкий, никому не нужный подкидыш!
— Прекрати! — в исступлении крикнул он.
— Нет, не прекращу. Воспитывать маленького оборванца было для меня сущей мукой. Всякая новая наука давалась ему с трудом. А то, чем он является на данный момент, — плод моего упорства. Я всё делала через силу и никогда, слышишь, никогда тебя не любила!
— Зачем, — прошептал Каэтта. — Зачем ты говоришь мне это?
Минорис с беспокойством взглянула на него. Униженный, раздавленный, он поник, как никнет по жаре трава.
— Господин Каэтта, не поддавайтесь, — с мольбой произнесла она. — Не позволяйте себя сломить! Ведь именно этого ардикта и добивается. А вы… вы, в первую очередь, сын Земли, как и все мы.
Философ задержал на ней полный благодарности взор, медленно выпрямился и произнес:
— Это правда. Клянусь Полярной звездой, это правда! А ты, — обратился он к Ипве, — с первого дня, как мы пришли в мастерскую, ты внушала мне недоверие. Какие-то опыты на ученицах, недосказанности, утайки. Теперь ты жаждешь заполучить свиток? Так получи же сперва мой урок! — И он замахнулся на нее подзорной трубой. Ипва вскинула руку перед собой, чтобы защититься, однако удара не последовало.
— Остановись! — прозвучал в этот миг властный голос. — Не доводи до греха! Позволь мне свести с нею счеты.
Каэтта оторопел. Голос шел со стороны дерева. Оттуда, где стоял щенок.
— С нами говорит дух гор! — воскликнула Таймири и восторженно завела глаза к небу. Она никак не предполагала, что дух гор вдруг начнет таять, растворяться в знойном воздухе и, в конечном счете, станет походить на джинна из бутылки. Правда, джинн около дерева клубился недолго. Перед изумленными подругами, перед обмершим философом и перед Ипвой, которую ничем не проймешь, вскоре предстала…
— Вестница Весны! Какое счастье! Теперь мы спасены! — запрыгала от радости Минорис.
— Вернале?! — потеряв самообладание, вскипела Ипва. — Ты?!
***
Отряд Вазавра преодолевал последний километр пути. Преодолевал с кряхтением, ропотом и нытьем, на какое способен только тот, кто потерял остатки разума. Ведь ныть при командире — это всё равно, что размахивать перед быком красной тряпкой. Вазавр попеременно грозился то сослать плакс на каторгу, то прилюдно выстегать их бичом, однако
***
— Что тебе здесь надо?! Зачем вернулась? — отрывисто, точно лая, проговорила ардикта.
— Ты знаешь, зачем, — спокойно ответила Вестница Весны. В этот момент она напоминала скорее богиню, нежели человека. Ясноокой деве в бирюзовой тунике, с ниспадающими на плечи белокурыми прядями для полного сходства с небожительницей не хватало только крыльев за спиной. Единственным недостатком, по мнению Минорис, было отсутствие растений и птиц. Но волшебница сумела произвести впечатление, и не пользуясь своей «свитой». Философ утратил способность здраво размышлять: спроси его, кто такой Аристотель, — и он бы не нашел, что ответить. Таймири молитвенно сложила руки и расплылась в глупой улыбке. Минорис сделалась пунцовой, как маков цвет. Недоумевала одна лишь Сэй-Тэнь. Поведение друзей привело ее даже в более сильное замешательство, чем появление Вестницы Весны.
— Таймири, приди в себя! — взывала она. — Солдаты совсем близко, надо что-то делать.
— Минорис, эй! Прием! У тебя есть план?
— Зачем беспокоиться, если вернулась Вестница Весны… — рассеянно отвечала та. — Она нас всех спасет.
— Постой-ка, а ведь у меня был план, — вспомнила Таймири и сунула руку в карман с семенами. — Мне понадобятся слезы Ипвы.
— Слезы? А! Слезы! — нашлась Минорис и протянула ей пузырек с несколькими капельками на самом дне. — Только к чему лишняя морока, если наша избавительница здесь?
— Ниойтэ говорила, что исцелить землю могут лишь слезы раскаяния, — присев на корточки, пробормотала Таймири. — Думаете, Ипва раскаялась?
— Сомневаюсь, — протянула Сэй-Тэнь.
— Скорее массив Лунных гор расколется надвое! — припечатал философ.
Издалека отряд Вазавра казался грозным и воинственным. Таймири колотило, философ изрядно побледнел и сжал свою подзорную трубу так крепко, что побелели костяшки пальцев. Минорис, задержав дыхание, следила, как зернышко падает на дно флакона. Сэй-Тэнь через каждую минуту исправно напоминала, что враги не за горами, и просила поторапливаться. Философ сыпал советами юному огороднику, то есть Таймири, которая собиралась зернышко посадить. Та только морщилась — ее напрягала вся эта излишняя суета.
Ипва же была так поглощена вновь вспыхнувшей враждой к Вернале, что совершенно позабыла про ненавистную четверку, совещавшуюся позади.
«Пшшш!» — Ардикта запустила в Вестницу огненным шаром. Шар был встречен вовремя возникшим щитом. Тогда Ипва пустила в ход канонаду проклятий, коими был так богат ее словарный запас. Однако и это нападение было успешно отражено. Не побрезговала она ни булыжниками, валявшимися на земле, ни песком, брошенным в глаза бесстрастной противнице. Всё без толку: Вернале была неуязвима.