Таймири
Шрифт:
Папирус потягивал ром из полупустой фляжки. Капитан, который к тому времени несколько остыл, прохаживался взад-вперед, а философ сматывал какой-то бурый свиток, когда из вентиляционного хода показалась черная мордочка Неары.
— У! Нечисть! — среагировал Кэйтайрон и швырнул в кошку первым попавшимся камнем. Он промахнулся, а кошка стремглав бросилась обратно в проход.
— Не обижайте ее! Это может вам дорого обойтись! — предостерегла Таймири, появляясь следом.
— Какими судьбами?! — оживился Диоксид и, выронив свиток,
— Нет, — покачала головой та. — И, насколько я могу судить, желанием учиться не горит.
Философа этот факт явно расстроил. Он горестно вздохнул и поплелся назад к своему свитку.
— Постойте, но что же получается? — подал голос охмелевший Папирус. — Наши пещеры… ик!.. связаны между собой?
— Выходит, так, — подтвердил Остер Кинн. — А еще я вот что думаю: пещеры в этой скале образуют один сплошной лабиринт. Поэтому не исключено, что какой-нибудь ход приведет нас к вершине горы.
— Да уж. Куда проще, чем карабкаться по корням еще добрую сотню метров, — буркнул из своего закутка философ.
Капитан для порядка побушевал и повозмущался.
— Вот доедим мы беличьи тушки. А что потом? — вызывающе спросил он.
— Безбелковая диета, — отпарировал Остер Кинн. — Будем пить воду.
Такое решение ошеломило всех до единого, и они дружно заявили, что протянут ноги.
— Не сегодня-завтра протянем! И-ик! — добавил Папирус.
— Надо бы пораскинуть мозгами, — озадаченно проговорил Остер Кинн. — Мы немного погуляем, а вы трое запаситесь водой. Фляги наполните доверху. И ждите нас к ужину.
Он наказал кошке сидеть смирно, а сам увлек Таймири в коридор, заведя бессодержательный разговор об углеродсодержащих породах.
Кэйтайрон хмуро посмотрел им вслед. Ему тоже хотелось поговорить с Таймири. Только с глазу на глаз, да так, чтобы не подумали о нем плохого.
15. О каменных звездах и ползучих корнях
Остер Кинн был так увлечен своей болтовней, что ненароком завернул в мрачный и безмолвный грот. Пройдя несколько метров, он застыл на месте: здесь был тупик. Руки уперлись в плоскую каменную преграду. Как выяснилось, все это время он разговаривал сам с собой, а спутница словно сквозь землю провалилась.
— Таймири! Таймири! Ау! — позвал он. Ответом была гробовая тишина. Может, его ораторство и не выдерживает критики, но это не повод, чтобы сбегать при первом же удобном случае… Остер Кинн не сразу услышал стоны. Сначала он подумал, что таким образом дает о себе знать его желудок, и эта мысль слегка его успокоила. По-настоящему он занервничал, только когда звуки стали нарастать. У него даже возникло чувство, будто его хотят свести с ума. Пещера стонала, как человек. Как множество людей, которых заживо замуровали в адуляре. Остер Кинн заскрипел зубами и, зажмурившись, сполз вниз по стене.
Неведомая
Внезапно его забила дрожь — он ощутил на себе чей-то взгляд.
«Не так кончают храбрые герои, — подумалось ему. — Храбрых героев спецэффектами не проймешь. Им настоящих чудищ подавай».
«О, а вот и чудище!» — вздрогнул Остер Кинн, когда обнаженной руки коснулось что-то тонкое и холодное. Голоса в пещере к тому времени со стонов переключились на завывания, и выходило это у них, прямо скажем, виртуозно.
Решив, что настал его последний час, Остер Кинн без смущения присоединился к леденящему хору и взвыл так, что у Таймири, которую он сгоряча принял за горного монстра, по спине побежали мурашки.
— Эй! Вы чего? — отпрянула она. — Сбрендили?
— Я? — очнулся тот. — А ты разве не чудище?
— Все чудища у вас в голове. Вставайте! Я вас повсюду ищу. Уже ног под собой не чую. А вы здесь развалились! — упрекнула его Таймири.
— То есть как? — опешил Остер Кинн. — Ног она не чует! А кто первым потерялся?
— Вы не давали мне и слова вставить, всё толковали о каких-то гранитах! Я потому и решила притормозить, подумала, что это остановит ваш нескончаемый монолог.
— Нет, слыхали! — возмутился Остер Кинн. — Кое-кто языка не щадил, нёс чепуху, чтобы ей скучно не стало. А она!
— Вообще-то, — заметила Таймири, — вы собирались пораскинуть мозгами.
— Собирался. Но мне помешала гора. Пока ты не пришла, она стонала, как ненормальная.
— Выходит, горы не только говорят, но еще и стонут?!
— Это когда же они говорили? — поинтересовался Остер Кинн. Однако его вопрос остался без внимания. Таймири согнулась в три погибели, чтобы получше рассмотреть камешек, который поблескивал в углу. Он мерцал слабым светом у самого пола, на матово-пепельной поверхности скалы. И вокруг него медленно сгущалась тьма. В глубине исчезающего адуляра нежно посвечивались крохотные звездочки. Минерал дышал, совсем как живой: вдох — и звездочки заволокло туманной пеленой, выдох — и они бросились врассыпную. Светлое пятно пульсировало, и было ясно, что скоро пульсации прекратятся.
— Остер Кинн, быстрее! Есть у вас что-нибудь острое? Какой-нибудь нож или гвоздь?
Ни нож, ни гвоздь не помогли бы Таймири, имей она дело с обычным лунным камнем. Здесь же предстояло работать с пористой породой. Выдолбить из нее камешек размером с фасолину — пара пустяков.
Остера Кинна дважды просить не пришлось — он достал из кармана перочинный ножик и вонзил в слоистую стену на границе темноты и света.
— Вошел как в масло! — прокомментировал он, после чего предоставил действовать Таймири. Несколько нажимов лезвием — и самоцвет вывалился из гнезда на открытую ладонь. Он был восхитителен и не переставал сиять.