Таймири
Шрифт:
Змеи были излюбленным деликатесом Остера Кинна, и он искусно расправлялся с ними, даже если под рукой не находилось острого предмета. Но как раз сейчас в кармане штанов он трепетно сжимал пахнущий железом перочинный ножик. Наконец-то у них появится еда! Он был уже готов нанести удар, когда вдруг понял, что ползет вовсе не змея. Полз поразительно похожий на змею плотный кожистый корень. Постепенно утолщаясь, он с едва слышимым шорохом стелился по проходу.
Минорис стояла, удивленно хлопая ресницами. Папирус отшатнулся от уже довольно объемистого корня и вжался в стену,
Диоксид развел руками:
— Я по этой части не знаток. Может, наши зверушки помогут?
Кошка зашипела и угрожающе выгнула спину — судя по всему, она тоже не знала. Зато Зюм радостно тявкнул и принялся прыгать через корень — туда-сюда, туда-сюда.
— Нашел скакалку, — буркнула Сэй-Тэнь.
— Да нет, вы не понимаете! — воодушевилась Таймири. — Это знак!
— Тьфу, знаки! — скорчил гримасу Остер Кинн. — Я и без знаков соображу, что к чему.
Не тратя времени даром, он оседлал молочно-белый жгут и зажал в руках два его извилистых отростка.
— Вот, глядите. Будем считать, это вожжи.
— Глупец! — нахмурился философ. — Эдак твой череп просто размозжит о своды пещеры.
Таймири смерила его осуждающим взглядом.
— Сами вы глупец, — сказала она и забралась на корень позади Остера Кинна. — До выхода, возможно, рукой подать, а мы непонятно зачем тут отсиживаемся.
Остер Кинн лихо пришпорил «коня», и тот немедленно встал на дыбы. Уж очень не понравилось сосне, что ее корни кто-то пинает. Пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о потолок.
— Батюшки-светы! А корнем-то, оказывается, можно управлять! — крикнул с высоты путешественник. — Хватайтесь за него, да поживее!
Диоксид уперся, как осел. Нет, даже хуже осла. Он почему-то считал, что непременно погибнет.
— Погибнете, ну и что с того?! — прокричал ему капитан, которому совершенно отказало чувство такта. — Всё равно рано или поздно помирать. А вы и так плесень старая!
— Это я-то плесень?! — не на шутку рассердился Диоксид. — Да я, между прочим, моложе некоторых!
Он подпрыгнул и вцепился в корень изо всех сил. Его длинная седая борода перевесилась через плечо, хламида обвисла и стали видны старческие ноги с выпуклыми зелеными жилами.
— Может, в душе вы и моложе, — согласился Кэйтайрон. — Да только не сейчас об этом рассуждать.
Остер Кинн чуть шею не свернул, пока пытался сосчитать пассажиров. Все ли в седле?
— Готовы? — крикнул он.
— Так то-очно! — проблеял сзади Папирус. Вот у кого силенок явно недоставало. Когда друзья разом саданули пятками по бокам мясистого «удава», когда корень стал завиваться в кольца, биться о стены и, в конце концов, вынырнул из углубления, бедняга лишь чудом удержался и не соскользнул в пропасть. Описав дугу у вершины горы, корень стряхнул на землю друг за дружкой всех семерых путников. Стряхнул — и был таков, сунулся обратно в дыру.
— Тут одно из двух, — рассуждала потом Таймири. — Либо сосны чересчур чувствительны, либо чересчур любопытны. Ну а что? — приставала она к измученной Сэй-Тэнь. — Будь я сосной, давно бы извелась от любопытства: кто это у меня в корнях
— Будь ты сосной, — устало отвечала та, — изнервничалась бы и половину иголок растеряла, гадая, какая зараза к тебе прицепилась.
16. О голодных тиграх и лике горы
После сильного нервного потрясения капитан сделался до невозможности говорлив и сыпал словами, как песком.
— Нет, видали? Скоро от нашего легендарного массива одно решето останется! Как его сосны дырявят, а!
Он еще долго городил несусветицу, а Сэй-Тэнь вдруг возьми да и засни. Прямо под той самой сосной, которая вытащила их из пещер. Остер Кинн и так ее расталкивал, и эдак — хоть бы что. Пришлось нести на руках.
— Ничего, сейчас иголок насобираем, чайку изготовим и будем здоровехоньки, — приговаривал он. — А еще на белок капканы расставим. Самодельные.
Ветер разгулялся над макушками деревьев, и лес сердито зашумел. Таймири всё шла да гадала, как она еще на ногах держится. Сытные завтраки и обеды за столом тетушки Арии проплывали в ее памяти мутными кадрами, а отдых на мягких подушках так и вовсе представлялся несбыточным.
«Помыться бы сейчас в чистом ручье, — мечтала она. — Наверное, пахнет от меня прескверно…»
Сэй-Тэнь повезло. Она опять провалилась в этот свой летаргический сон, и ей не нужно было утруждать ноги.
Край обрыва остался далеко позади, и путников со всех сторон обступили скрюченные деревья. Пейзаж здесь разительно отличался от пейзажа по берегам реки. Сосны росли плотнее и были кряжистее да приземистее. С непривычки казалось, будто они недобро смотрят на тебя из-под заскорузлых, нависших лбов. Но первое впечатление обманчиво. На самом же деле соки в них текут свежие, и смола из стволов выступает янтарными бусинками. Как приглядишься к деревьям-старожилам, так сразу и отметишь, что глаза-сучья у них, как у древних мудрецов, светятся необыкновенным светом. И бояться тебе нечего.
До чего же сладко бывает проснуться, когда по щеке бродит солнечный лучик, в двух шагах полыхает пламя костра, а в котелке, подвешенном на треноге, булькает варево. Кто-то в мятой рубашке сидит к тебе спиной и строгает ножом фигурку из дерева. Или, может, не фигурку, а колышек для самодельного капкана? Сэй-Тэнь почувствовала голод и расстегнула спальный мешок. Лесные запахи кружили ей голову. Терпкий, пряный аромат смолы проникал глубоко в легкие, бодрил и пробуждал бередящие душу воспоминания. Когда-то Сэй-Тэнь подарила дочурке на день рождения шкатулку с точно таким же запахом.
Костер плясал и плевался оранжевыми искрами, которые уносились куда-то вверх, к исполосованному облаками, отрешенному небу.
Остер Кинн — а колышек точил именно он — отложил почти готовую работу и помешал содержимое котелка.
— Что это? — поинтересовалась Сэй-Тэнь.
— Питательный бульон. Силы восстанавливает, — пояснил тот.
— А куда все подевались?
— Минорис и Таймири позавтракали и сейчас в лесу. Сказали, пойдут собирать какое-то растение. Оно встречается только в этих горах и только под старыми соснами.