Таймири
Шрифт:
— Не зря, — усмехнувшись, ответила ардикта. — Ваша главная заслуга в том, что у вас нет заслуг. Погуляйте пока по саду. Через час, на рассвете, за вами придут, — удаляясь, добавила она. — А если я вам вдруг понадоблюсь, спрашивайте Ипву.
Таймири вздрогнула. То ли от страха, то ли от ночной прохлады побежали по телу мурашки.
«Ипва?! Совпадение или нет?..» — подумалось ей, но она не решилась закончить свою мысль.
— У этого лабиринта нет выхода! Я знала! Знала! — разорялась тетушка Ария. Мало-помалу ею овладело отчаянье. Третий день, а во рту ни крошки.
Уж лучше бы здесь было темно, как в бункере! К чему всё это новогоднее представление с иллюминацией и мигающими огоньками, если к нему не прилагается торжественный ужин?!
Похоже, горная нимфа исполняла желания выборочно. На сей раз негодование тетушки Арии было замечено, и пещеру вмиг обесточило. Погасли веселые «лампочки», камень из гладкого сделался шероховатым и грубым на ощупь. А примерно через час в коридоре стали раздаваться стоны: «А-ах! О-ох! О-о-у-у-у! А-ах! О-ох! О-о-у-у-у!». Этот кошмарный вокализ заканчивался душещипательным глиссандо вверх до предельно высокой ноты: «Оиоиоиоиоиаааааааааааааииииииииии!» — после чего «упражнение» повторялось вновь.
У Арии, само собой, при первых же звуках перехватило дыхание, однако она тут же смастерила затычки для ушей, воспользовавшись носовым платком.
Тем часом в дальнем конце коридора медленно, но верно осыпался потолок…
Она чуть не преставилась, когда к ноге прикоснулось что-то мокрое и холодное. Защитив слух от назойливого пения, Ария успешно оградила себя и от других возможных звуков, в том числе от собачьего лая. А Зюм и так, и эдак приноравливался. Гавкал без остановки, даже на задние лапы приседать научился. Но только что это даст, если Ария сидит и трясется, как в лихорадке! Ничего не видит, не слышит. Оставалось пустить в ход самое беспроигрышное средство — язык.
Тетушка Ария уткнулась лицом в колени.
— Не ешь меня! Я невкусная! Я бы и сама не прочь что-нибудь съесть…
Зюм схватился зубами за край ее изодранного платья и потянул.
— Так ты не будешь меня есть? — удивилась Ария. Оказалось, что кровожадный «страшный зверь» совсем еще кроха. Если он когда-нибудь и станет по-настоящему страшным и кровожадным, то в весьма отдаленном будущем.
— Куда мы идем? Ты знаешь, как отсюда выбраться? — спрашивала она. Но Зюм лишь порыкивал сквозь сомкнутые зубы, терпеливо тянул, и Арии волей-неволей приходилось следовать за ним.
Миновав очередной поворот, она в изнеможении присела на широкую каменную плиту и прислонилась к стене.
— Сейчас, погоди, вот сосну маленько, — пробормотала она и обессилено свесила голову.
А вдалеке брезжил спасительный дневной свет.
20. О музах и колдовстве
– Не прибедняйтесь, коллега! Обсерватория всегда в вашем распоряжении, — говорил старичок, расплываясь в щербатой улыбке. Этот допотопный старик опирался на клюку, вечно теребил свою жиденькую бороденку и вот уже второй год обещал, что скоро уйдет на пенсию. — Я здесь практически не появляюсь. Радикулит, ломота в суставах. Если и поднимусь когда, то раз в неделю — не
Диоксид-Каэтта учтиво поклонился.
— Вы ведь специалист по облакам? — шепеляво поинтересовался старичок. — В бытность мою студентом основатель училища, Лисс, как-то сказал: «Тому, кто отыщет в небе усыпанное звездами облако, фортуна будет покровительствовать всю оставшуюся жизнь». Я искал. Пятьдесят лет искал, но безуспешно. Глядишь, вам повезет больше.
Каэтта на его слова снисходительно улыбнулся. Он не верил в подобные истории, полагался на собственный опыт и придавал значение лишь прочным, неоспоримым фактам. А еще он знал, что, когда солнце в зените, облака приобретают самые правдивые очертания.
Простившись со стариком-звездочетом, он стал подниматься по винтовой лестнице на башню, где его ждал телескоп с хорошими линзами и герметичной позолоченной трубой.
«Небо сильное, — думал Каэтта. — Оно сильнее человека, потому что человеку приходится задирать голову, чтобы его увидеть. И даже если мы исследуем его от корки до корки, мы едва ли научимся им управлять. Небо вернее будет управлять нами».
Лестница сделала последний виток, и философ вышел на огражденную парапетом площадку. Вдали, на циановом полотне, розовели непостижимые узоры облаков. А ниже, упираясь в лазурную стену массива, простиралась бурая равнина с одним-единственным высохшим деревом, которое почему-то никто до сих пор не срубил.
Таймири, как назло, отвели самую бедную комнату с истрепанными серо-буро-малиновыми занавесками на окнах и немытым полом. Ржавый кран в не менее ржавом умывальнике протекал. Старинные напольные часы стояли без завода. А белые волокна паутины колыхались над кроватью, наверное, еще со времен основателя.
— Вот, значит, как они нам рады! — сказала Таймири пауку, который спустился с потолка на тонкой ниточке и повис перед ее носом. — Или я в чем-то провинилась?
Паук поспешно смотал свою пряжу и убрался восвояси. Теперь он точно знает, чего остерегаться: увесистой туфли новой хозяйки.
Таймири с размаху плюхнулась на кровать и тут же расчихалась, потому что вокруг поднялось густое облако пыли.
«Не выбивали, — заключила она. — Вспоминается, на яхте Кэйтайрона нам приходилось спать на чем-то подобном».
Сбросила обувь и, поджав под себя ноги, принялась размышлять.
«Ипва, Ипва, Ипва… Кто же ты на самом деле? Кошка, человек или какой-нибудь высший разум? Зловредной ты не выглядишь, на людоедку непохожа. Не хватало еще, чтобы грамотная, ученая женщина шныряла по массиву в облике кошки! Чушь какая-то».
Рядом с кроватью на коротеньких деревянных ножках неуклюже стояла тумба, и, чтобы чем-нибудь себя занять, Таймири решила проверить, что лежит в ящиках. В верхнем оказалась помятая тетрадь, цветные карандаши и множество черных юрких жучков, наматывающих круги по фанерному дну. Неутешительно. Таймири покривилась-покривилась, схватила тетрадку и принялась их нещадно давить.
— Нет, музой естествознания мне точно не стать, — пробормотала она, припомнив недавний диалог с воспитанницей училища, Лироей. Они случайно столкнулись в вестибюле, и Лироя незамедлительно выложила ей всё, что знает о нравах преподавателей и местных правилах.