Таймири
Шрифт:
— Кто… надоумил… общипывать… курицу?! — выдохнул Норкладд по частям.
— Вот и я говорю: зачем общипывать, если рыбища и с перьями проглотит! — возмущенно сказал мальчуган лет десяти.
— Да кто тебя слушать будет! Всезнайка нашелся! — язвительно отозвался кто-то из толпы. — Лично я бы на ее месте глотать не стал.
— Сто-оять! Смир-р-рно! — прикрикнул на ораву Норкладд. Ребятишки мгновенно прекратили спор и выстроились в шеренгу. Проводили косыми взглядами пролетевшую мимо муху и прислушались. В тенистой заводи что-то уж чересчур громко шуршал камыш.
Норкладд ходил вдоль шеренги,
— Я считал вас своей верной командой, — с упреком начал он, — а теперь вынужден за вас краснеть. Вам известно, кто такой вор?
— Человек, который берет без спросу? — подал голос курносый крепыш, смущенно протягивая часовщику замученную птицу. Тот, недолго думая, всунул курицу Сэй-Тэнь, которая приплелась сюда минуту назад и не очень-то понимала, что к чему. Когда кого-нибудь отчитываешь, руки всегда должны быть свободны, чтобы и пальцем можно было погрозить, и оплеуху особо непослушливому отвесить. А если упрёшься руками в бока и насупишь, как следует, лоб, то, без сомнения, внушишь своим подопечным страх и повергнешь их в трепет.
Норкладд малость перестарался. Если вначале мальчишки еще чувствовали вину и пристыжено смотрели себе под ноги, то, когда он изобразил на лице гнев, стали просто покатываться со смеху.
Сэй-Тэнь вспомнила тетушку Арию. Та тоже не умела толком злиться.
Сообразив, что очутилась в более выгодном положении, курица принялась отчаянно кудахтать и вырываться. Сэй-Тэнь перетрусила, разжала руки — и несушка пустилась наутек.
— Лови! Хватай! — с радостным воплем бросились вдогонку мальчишки. В тот же самый миг в озере забурлила вода — и на поверхность вынырнула громадная чешуйчатая голова древней рыбы, местного Лохнесского чудовища. Дух у Сэй-Тэнь так и занялся. Не рыба — настоящая змея, только ужасно толстая, безобразная и явно себе на уме. Вслед за острой вытянутой мордой показалось тело с шиповатыми плавниками. На солнце оно отливало не то синим, не то фиолетовым. Продержавшись над водою несколько жутких минут, чудовище с презрительным равнодушием оглядело беспокойную компанию, после чего зловеще уползло на глубину. Берег облизала широкая волна. Редко бывают на озере волны такой величины…
— Ума не приложу, как она умещается там, на дне! — потрясенно воскликнул Фильтр.
— А мне другое интересно, — сказала Сэй-Тэнь, скрестив на груди руки. — Кто вообще мог назвать это порождение бездны щукой?! Да чтобы поймать такую, нужно обзавестись, по крайней мере, курятником!
Приятели потупились. На самом деле они «щуку» и в глаза-то никогда не видели. Наслушались бабушкиных страшилок, вот и решили подвиг совершить, чтобы на всю деревню потом рыбищей хвастать.
Легенд о «щуке» слагалось немерено, однако увидеть ее воочию доводилось разве что рыбакам, которые просиживали на берегу не одни сутки.
— О курице, гляжу, вы и думать забыли. Укудахтала она в заросли, днем с огнем теперь не сыщешь, — сказал Норкладд. — Жаль старушку Ликерну. Что ни день, она при встрече непременно о вас, проказниках, справляется. Угощения приносит. А вы думали, откуда у меня конфеты?
Тут шалунам совсем невмоготу стало. Один, самый младший, вышел вперед
— Учитель, а можно… можно я здесь останусь? Покараулю…
— И мы! И мы! — подхватили еще двое. — Как-никак, мы эту кашу заварили. Нам и расхлебывать.
Норкладд сделал вид, что призадумался. А у самого взгляд плутоватый!
— Как же я вас отпущу? Кто мне в мастерской помогать-то будет?
— Мы весь лес обрыщем!
— И соседнее поле!
— К вечеру управимся!
— И к вам стрелой! — пискнул Марике, тот, что младше всех.
Этот малыш был готов терпеть лишения из-за какой-то курицы, хотя идея поймать щуку вряд ли принадлежала ему.
В чистом небе парил ястреб. За Сэй-Тэнь и Норкладдом шли по пыльной дороге мальчишки и весело болтали. Скоро в ряд потянулись усадьбы, окруженные живыми изгородями из можжевельника, плетеными заборами и железной сеткой. На земле дремали тени цветущих яблонь, рябин и лавровых вишен. Ребятишкам пришлось немного потесниться, чтобы пропустить крестьянку с коромыслом.
— Шастают тут! Ни пройти, ни проехать! — проворчала она. Ей ответили дружным хохотом. — Грубияны одни пошли! — крикнула она им вслед, а потом повернулась и зашагала дальше, кряхтя под тяжестью наполненных до краев ведер.
— Если честно, — сказала Норкладду Сэй-Тэнь, — я немного разочаровалась. Воздух у вас пахнет странно, вода в озере мутная… Совсем не то, что в массиве.
— Нашей, озерной, воде прозрачной нипочем не быть, — отозвался часовщик. — Там же букашки, рыбешки, мелочь всякая водится. Да и рыбаки иной раз грешат — окурки у берега бросают. А вот о массиве я ни разу не слыхал.
Сэй-Тэнь удивленно вздернула брови.
— Да кто же не знает массив Лунных гор! В стране Лунного камня любого карапуза спроси — и тот ответит!
— Но мы-то не в стране Лунного камня, — заметил Фильтр, уцепившись за локоть Норкладда. — Наша страна Ланрия. Одна в целом мире! Плоская, что твоя подошва, — важно добавил он.
— То есть как? — опешила Сэй-Тэнь и вопросительно уставилась на часовщика. — Вас разве не учили, что Земля круглая и что на Земле есть материки, острова, океаны?
— Мудрецы-краеведы утверждают, что Ланрия — единственная страна во вселенной и что на краю Ланрии зияет звездная пропасть, — сказал тот.
Сэй-Тэнь пришла в отчаяние:
— Но как же так? Ведь вы меня сами нашли! У фонтана. А фонтан-то был в стране Лунного камня!
— Вот отсюда и следовало начинать! — отозвался часовщик. — Вот, где разгадка! Но об этом позже, — добавил он, указав глазами на неугомонных мальчишек.
Во дворе громко психовал великанский брегет. Тот самый, что не пролазил ни в одну дверь. Внутри посеребренного корпуса что-то вздрагивало и тарахтело, а музыка оттуда вырывалась крайне неприятная. У Сэй-Тэнь создалось впечатление, что часы бьются в предсмертных конвульсиях. Отправив всю компанию в дом и велев накрывать на стол, Норкладд остановился перед «страдальцем». Походил-походил вокруг, да и пнул с досады. Опять переделывать! А ведь за него большая сумма уплачена — двести линаров всё-таки. Великан Орг не поскупился. Знал, что работу выполнят на совесть.