Тайна асассинов
Шрифт:
Нескончаемые рейды террористов на территорию Израиля заставили правительство срочно искать способы защиты. Шарона, уже как опытного командира, призывают организовать «подразделение 101» (израильский спецназ), функция которого — борьба с палестинским террором. Борьба с террором — это не для слабонервных, и поэтому уже тогда Шарон приобрел паническое уважение арабов и репутацию неисправимого ястреба среди журналистов. К следующей войне (Синайская кампания — 1956 г.) он уже командует бригадой парашютистов и совершает беспримерный (250 км.) прорыв в тыл противника. В 1957 г. он отправляется на учебу в престижную английскую военную академию. В 1966 г. он все-таки заканчивает учебу на юридическом факультете Иерусалимского университета.
В 1967 г. во время Шестидневной войны Шарон командует бронетанковой дивизией, которая прорвала главную египетскую линию обороны и первой пробилась к Суэцкому
Его выперли в отставку из армии как раз накануне войны Судного дня в 1973. Он успел уже обосноваться и развести дынную плантацию на своей ферме в пустыне Негев.
…И тут его призвали обратно, поскольку обнаружилась катастрофическая ситуация на Египетском фронте. Ему удалось повернуть весь ход событий, форсировав Суэцкий канал, но он тут же получил от командующего предостерегающий приказ остановиться. На этот приказ он через связного ответил ивритским ругательством, которое в переводе на русский язык звучит: «Пусть он подавится своими собственными яйцами». И продолжал завершать окружение Египетской армии.
Вся страна знала, что именно «Арик» победил в этой войне. Но истеблишмент не прощает строптивых, и его так и не допустили стать главой Генерального Штаба. Одним словом, как пел Высоцкий, он всегда был «самый лучший, но опальный стрелок».
После этой войны (пятой в его жизни) Шарон, вместо того, чтобы «жить в тоске и в гусарстве», ушел в оппозиционную политику. Именно благодаря ему сложился израильский союз правых сил («Ликуд»), который впервые победил социал-демократическую партию («Авода») на выборах 1977 г. Будучи депутатом кнессета и министром в нескольких правительствах, он разработал и осуществил широкую программу создания новых поселений внутри и снаружи «зеленой черты» (так называется линия границы Израиля до 1967 г.). За семь лет пребывания Шарона в правительстве Ликуда было создано 250 новых населенных пунктов в районах, представляющих стратегическую важность. В июне 1982 г., когда началась Ливанская война Шарон был министром обороны.
Настоящая история этой войны еще не написана, и многое в ней, наверное, надолго останется неизвестным. Война началась в ответ на систематический обстрел из «катюш» северных районов Израиля палестинскими соединениями, угнездившимися в Ливане. Но реальный смысл этой войны не может быть понят без дополнительных сведений о ее участниках. В Ливане уже много лет шла гражданская война между христианами и мусульманами. Палестинские боевики, пришедшие из Иордании, резко нарушили баланс, встав на сторону мусульман. Сирия оккупировала большую часть страны под предлогом защиты ее населения.
В этой войне Израиль впервые приобрел настоящего арабского союзника. Башир Джмайель, возглавлявший христианских фалангистов, решительно предпочел Израиль сирийской оккупации и палестинскому беспределу. Для Израиля вступление в войну и нейтрализация палестинцев означали не только возможность обезопасить свою северную границу, но и долгожданную надежду заключить мир с Ливаном и прорвать кольцо враждебного окружения.
В том и состоял рискованный план Шарона. Харизматический смельчак Башир был ему подстать и они быстро поняли друг друга. Фактически Израилю пришлось воевать с Сирией, покровительствовавшей палестинцам. В ходе боев была выведена из строя приблизительно треть военно-воздушных сил Сирии и половина ее ракетного потенциала. В августе война была почти кончена, христианское население восторженно приветствовало израильских солдат, Башир Джмайель был избран президентом Ливана и подписал мирное соглашение с Израилем… Тут-то и произошла катастрофа.
14 сентября Башир Джмайель и десятки его соратников трагически погибли от взрыва громадной бомбы, подложенной террористами в штаб-квартиру Христианской Фаланги в Бейруте. 16 сентября пылающие местью фалангисты ворвались в лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила в Западном Бейруте и перерезали сотни мусульман-палестинцев, включая стариков, женщин и детей.
Хотя израильская армия не была причастна к этому преступлению, договоренность о сотрудничестве между Израилем и Христианской Фалангой бросала свою зловещую тень, и возмущению израильской общественности не было предела. Находящаяся в оппозиции партия Авода требовала отставки премьер-министра и учреждения комиссии по расследованию. Демонстрация протеста в центре Тель-Авива собрала 400 000 человек. Вместо Башира Джмайеля президентом Ливана стал его покладистый брат Амин, который примирился с сирийской оккупацией и отменил договоренность с Израилем. Ливанская война разом превратилась из военной
Комиссия по расследованию признала лишь косвенную ответственность Израиля и, в частности, Шарона к трагедии в Бейруте. Но он был смещен с поста министра обороны и его роль в Ливанской войне стала постоянно ассоциироваться с этим эпизодом. Левая печать не забывает напоминать об этом обывателю при каждом случае и сегодня. Но обыватель хорошо помнит также, что почти десять лет после той войны на севере Израиля стало возможно спокойно спать по ночам, не ожидая воя сирен тревоги.
Когда в 90-х началась массовая репатриация евреев из СССР, и правительство потеряло голову, не зная как их разместить, Шарон был назначен министром строительства и сумел за два года вчетверо увеличить объем строительства и решить проблему. Конечно, он при этом основательно ущемил интересы бюрократического истеблишмента и пригретых им строительных подрядчиков, что увеличило число его врагов в обоих политических лагерях. Газеты охотно подхватили идею, что Шарон, «как всегда» построил «не то», «не там» и «не так», но квартиры подешевели и миллион новых граждан Израиля разместился на нашем пятачке, вопреки мрачным прогнозам и заклинаниям. Одним словом Ариэль Шарон всегда воспринимался избирателем со смесью страха и восхищения.
Неожиданность его прихода к власти в 2001 г. и громадный перевес на выборах, который он получил, говорят о чем-то таком, что еще никем внятно не было сформулировано. Я не уверен, что у меня хватит умения и проницательности, охарактеризовать это «что-то» в короткой статье. Как-то в начале 80-х, когда наш унивеситетский коллега, гениальный физик и будущий министр науки, проф. Юваль Нееман, был увлечен созданием крайне правой партии Тхия («Возрождение»), я откровенно спросил его: «Что тебя (в Израиле все на ты) связывает с этими крайними, нетерпимыми людьми? Ведь ты же совершенный либерал». Он мне ответил: «Во всех странах нормальный политический спектр состоит из центра, а также правого и левого крыла. Левое крыло стремится к изменениям, а правое старается сохранить то, что есть. Евреи, съехавшиеся в Израиль, почти все происходят из левого крыла своих стран и не представляют себе ничего иного. У нас нет нормального спектра. Весь спектр страшно смещен влево. Наши граждане не привыкли думать о вопросах существования. Для этого в странах Диаспоры всегда хватало консервативных партий». «Но ведь тебя вовсе нельзя назвать консерватором. Ты типичный интеллигент, для которого свобода — главная ценность». «Это правда, но в нашей стране именно свобода нуждается в защите. Евреям из России или США никогда не приходилось задумываться, как сохранить порядок, а только о том, «как его переделать». Однако, вне упорядоченных, демократических правил не может быть свободы. Плюрализм Западного общества возможен лишь потому, что он хорошо уравновешен их устойчивым, консервативным бытом. У нас нет ничего подобного. Сколько ни толкай нашу политику вправо, мы все еще будем далеко влево от нормы. Младшее поколение израильтян уже привыкло, что у нас есть государство, и им невдомек насколько хрупко его существование. А я еще помню время, когда государства не было и существование наше висело на волоске. Я знаю, насколько оно непрочно и как сильно зависит от всякой случайности.».
Спустя десять лет после этого разговора уже ясно обозначилось, что все-таки зачаток правого крыла у нас есть. «Русская» группа со своим специфическим опытом сыграла заметную роль в этом сдвиге.
С тех пор борьба между правыми и левыми достигала порой такого накала, что казалось могла перерасти в гражданскую войну. Идейно мотивированные противники готовы были уничтожить друг друга, и мне часто хотелось спросить: А где же центр? — Ну, т. е. «болото»? Все, вроде, борются за свободу и справедливость, но должен же кто-нибудь представлять обывателя, который хочет жить независимо от того, справедливо это или нет. Ведь устойчивость общества, его существование и благосостояние поддерживается золотой серединой. Как ни ругай середину, а без нее ни вода из крана не потечет, ни хлеб в магазине не появится. Казалось, в нашей стране нет центра. Одни лишь идеологи-правдолюбцы.
В 1999 пришел к власти Эхуд Барак. И начал свои переговоры с Арафатом. Кто был согласен, кто не согласен. Но все-таки была перспектива. Ведь переговоры были о мире! Ну, допустим, не тот будет мир, что мы ожидали, заберут у нас что-нибудь. Перес зато предлагал нам в море строить острова и таким образом расширяться. Тоже ведь блестящая идея. А также в области «компьюта» мы впереди планеты всей… И, главное, мир!.. Потом стали просачиваться слухи, что будто Барак слишком много отдает. Плохо, конечно. Но левые подбадривали — зато мир!