Тайна Богов

Вербер Бернард

На лице Аида грустная улыбка, полная сострадания.

– Мне нравится рассказывать о моей миссии. Вы так привыкли судить все и всех, что судите и меня, так называемого дьявола. Для вас я главный злодей, в то время как по-настоящему злы именно вы. Ну, задавайте вопросы.

– Почему весь мир не может быть добр? – спрашиваю я.

– Отличный вопрос. Вот и ответ. Потому что если мир будет только хорош, не будет никакой заслуги в том, что и вы поступаете хорошо. Помните историю, которую рассказывает Эдмонд Уэллс в «Энциклопедии»? О светлячке, который спрашивает отца: «Тебе нравится, как я свечу?» А отец отвечает: «Здесь слишком много света

от других, поэтому я не вижу, как ты светишь». Тогда светлячок спрашивает: «Что же мне сделать, чтобы ты меня увидел?» И отец отвечает: «Лети во тьму». Светлячок улетает в темноту, отец наконец видит его и говорит: «Сынок, ты прекрасно светишь». Но тут светлячок понимает, что его со всех сторон окружает тьма, и кричит: «Отец, почему ты меня оставил?» Аид берет бокал, медленно потягивает бирюзовый напиток.

Персефона кивает, и грустно говорит:

– Ты прав, дорогой.

Она берет мужа за руку, нежно целует ее. Она обращается с ним, как с прирученным медведем. Афродита, словно в ответ, прижимается ко мне.

– Еще вопросы, друзья мои?

– Почему существуют серийные убийцы? – спрашивает Эдип.

– Замечательный вопрос. Потому что раньше (да и сейчас) у них была особая миссия. Выслушайте меня, это, конечно, всего лишь точка зрения «дьявола», но и она чего-нибудь стоит. Человеческое общество устроено, как муравейник. У всех его членов вполне определенная задача. Раньше государствам были нужны агрессивные и энергичные полководцы. Они вырастали из злых, агрессивных «детей гнева», детей, которых били в детстве. Ребенок, которого бьют, зол на весь мир, и все свои силы он отдаст на то, чтобы отомстить. Когда он вырастет, то станет военачальником-чудовищем. И превзойдет жестокостью других полководцев, психику которых не подорвали в детстве.

– Это значит, что общество порождает жестоких родителей, чтобы получить «детей гнева», которые нужны для того, чтобы воевать? – изумляется Эдип.

– Совершенно верно. Проблема в том, что в современном мире уже не нужно сражаться за передел границ, завоевывать новые земли. «Дети гнева», которые хотят убивать, уже не могут стать полководцами-завоевателями. Вот так появляются серийные убийцы.

– Но не все же, кто получили в детстве травму, становятся убийцами! – замечаю я.

– Да, энергия ненависти может находить разные выходы. Психозы и неврозы трансформируют личность таким образом, что человек становится способен на то, на что не способны другие, на то, о чем нормальные люди даже помыслить не могут. Как вы думаете, неужели Ван Гог отдавался бы с такой страстью поиску цвета, если бы не был сумасшедшим?

– Это довольно своеобразная точка зрения, – говорит Эдмонд Уэллс. – Стало быть, вы утверждаете, что только невротическая личность способна на смелые художественные эксперименты?

– Именно так.

– Но есть же нормальные, счастливые, спокойные люди, которые создают необыкновенные произведения.

Аид удивленно поднимает брови.

– Да? И кто же это?

– Ну, если брать примеры с Земли-1, то Моцарт, например.

– Очень жаль, но вы не были с ним знакомы. А я был. Он был совершенно чокнутый. В юности его подавлял отец, который превратил его в некое подобие ученой обезьянки и заставлял выступать перед аристократами и монархами. Моцарт всю жизнь страдал от расстройства психики. Все свое состояние он проиграл в карты.

– Леонардо да Винчи?

– В 19 лет его собирались сжечь на костре за гомосексуализм. У него тоже были большие проблемы

с отцом, который искалечил ему психику.

– Жанна Д'Арк?

– Религиозная фанатичка, одержимая галлюцинациями.

– Король Людовик Святой?

– Святой? Да он был убийцей. Он создал себе репутацию «доброго короля», наняв в официальные биографы монаха Эгеларта, напичкавшего свои писания пропагандой. Людовик был животным, холериком, он устраивал бойни и резню, чтобы грабить тех, чьему богатству он завидовал. Никогда не путайте человека с легендой о нем.

– Бетховен?

– Властный отец превратил его в агрессивного параноика. Позже он украл сына у своей невестки и заставлял его стать музыкантом, пока тот не попытался покончить с собой. У него случались чудовищные припадки гнева, он был властным и деспотичным. Совершенно не выносил, когда с ним спорили.

– Микеланджело?

– Шизофреник. Мания величия. По ночам он переодевался в женскую одежду, потому что неуютно чувствовал себя в обличии мужчины.

– Ганди? Не будете же вы утверждать, что Ганди был невротиком?

– У него была ригидная психика. Он считал, что только ему известна истина. Никого и ничего не желал слушать. Тиранил жену, не выносил возражений.

– Мать Тереза?

– Заботиться о других – один из способов спрятаться от себя. Я думаю, вы видели немало таких людей в Империи ангелов. Она не только бежала от себя, но и, как вы заметили, заботилась только о бедных. Проще решить проблемы с жильем и пропитанием для бедняка, чем возиться со сложными душевными состояниями состоятельных людей или политиков.

Я действительно помню одну удивительную вещь о матери Терезе, когда увидел ее в Империи ангелов. Ей пришлось постигать секреты биржевых операций и тайны пластической хирургии, потому что все трое ее подопечных оказались богачами.

Эдмонд Уэллс резко говорит:

– Все это речи дьявола. Вы хотите очернить белое. Люди, о которых вы говорили, святые.

Но Аид не дает сбить себя с толку.

– Большинство этих ваших «святых» явились сюда, чтобы очиститься от грязи, хотя смертные, которые находятся на 3-м и даже 4-м уровне, считают их святыми. Я видел, в какой ужас они приходили, обнаружив, что мы все знаем об их истинной жизни. Я пытался убедить их в том, что им следует простить себя. У меня ничего не вышло. И тогда я предоставил в их распоряжение пыточные залы, и они потребовали для себя самого жестокого наказания.

– Мы вам не верим! – воскликнул Эдмонд Уэллс.

– Здесь не только святые, которых вы считает образцом для подражания. Здесь и ваши лидеры. Вы бы удивились, узнав, сколько глав предприятий еще до того, как они попадают сюда, посещают садомазохистские клубы на Земле-1. Они так себя истязают, что даже мне это кажется чересчур. Видимо, они это делают, чтобы подготовиться к загробной жизни. Они стремятся загладить свою вину. Ведь они знают, каковы они на самом деле.

И он снова снисходительно усмехается.

– А вы сами, Эдмонд Уэллс, чью «Энциклопедию» читаю и я, и многие другие? Разве вы не говорили, что, выбирая момент и форму страдания, получаешь ощущение, что сам управляешь своей судьбой?

Аид цитирует по памяти:

– Вы писали: «Мазохист думает, что с ним не может произойти ничего страшнее боли, и сам себя истязает. Таким образом он поддерживает в себе уверенность, что распоряжается собственной жизнью. И потом, после этих сеансов в закрытых клубах он начинает проявлять садизм по отношению к подчиненным».