Тайна брата
Шрифт:
Ба явно сомневается в нашей истории. Думаю, потом она замучает деда расспросами. Мама же просто переживает. Обняв меня, просит быть осторожнее. И от этого жеста у меня на сердце становится легко. Здорово, что мама пришла в себя.
Потом с работы приходит Стефан. Этого так просто не одурачишь. Брат за ужином сверлит меня взглядом, но пытать начинает, лишь когда мы ложимся спать.
— Что было на самом деле? Кто тебя ударил?
Я лежу в темноте и смотрю в потолок.
— Ребята
— Не важно. — Пальцы касаются больного места. Как же я ненавижу эту свору.
Есть соблазн рассказать все Стефану, пусть найдет их всех, но как ему потом выкручиваться? Буду молчать.
Окна закрыты светомаскировочными занавесками, так что в комнате царит абсолютная темень. Прижимаю на секунду пальцы к глазам и вижу на потолке яркие круги. Разглядывая их, думаю про «Пиратов эдельвейса».
— Жаль, что я не твой отец, — говорит Стефан. — Может, тогда ты бы рассказывал мне, что с тобой происходит. Заодно я бы выбил из тебя дурь, которую внушают в «Дойчес юнгфольк». Зря мама тебя туда отпустила.
— Я должен был записаться. Это закон.
— Ну… Но искренне верить же необязательно?
— Я больше не верю.
— А что изменилось?
— Все. Папа. Ты. Лиза. Листовки вчера ночью.
— Листовки? — В голосе Стефана звучат резкие ноты. — Что за дела с листовками?
— Никаких дел. — Не рассказывать же ему, что у меня лежит листовка в книге «Майн кампф». Он заставит ее выкинуть.
— Знаешь, если тебя избили старшие ребята, и на них найдется управа. У меня есть друзья…
— «Пираты эдельвейса»? — говорю я на автомате.
— Что? Откуда ты это услышал?
— Видел надписи на стене. И цветки, как был у тебя на куртке.
— Никому никогда не рассказывай. — Брат явно встревожен.
— А Лиза нашла деревянный цветок. Его оборонил убегающий парень.
— Выкинь лучше это из головы. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Думаешь, я выдам тебя гестапо?
— Нет, но… смотри, у тебя полно друзей из «Дойчес юнгфольк», и ты слишком… увлекаешься этой темой.
— Я уже сказал, с этим покончено.
— Но если ты случайно ляпнешь…
— Не ляпну.
Стефан вздыхает.
— Ладно, смотри, — сдается он, — мы обычные люди. Есть несколько отрядов с разными названиями, но все мы — «Пираты эдельвейса». Здесь действует отряд «Навахо»…
— Как индейцы?
— Именно. А мы называемся «Апачи»…
— Значит, ты из них? Я угадал насчет цветка на куртке?
— Ага.
— Но ты не преступник? Я слышал, они преступники.
— Нет, мы просто любим музыку и развлечения.
— И пишете на стенах.
— Есть такое дело. А еще деремся с гитлерюгендом. Но в основном мы играем
Вспоминаю слова Вольфа, мол, кто-то швырял кирпичи в окна завода. Он утверждал, это дело рук «Пиратов эдельвейса». Интересно, брат был среди них?
— Думаешь, он и впрямь у себя в штабе делает с людьми… страшное?
— Ты имеешь в виду пытки? — уточняет Стефан.
— Да. В доме у реки.
— Конечно. Для того гестапо и создали.
Гоню прочь мысли о солдатах, утаскивающих герра Финкеля. Вместо этого размышляю о том, что поведал Стефан. Наконец я вытянул из него правду о цветке. Похоже, я сумел завоевать толику его доверия.
Рассказываю, как при аресте герра Финкеля ребята сыпали сахар в бензобак и что они заглядывали к нам домой.
— Знаю их, — говорит Стефан. — Но они заходят слишком далеко. Я держусь от них подальше.
— А сколько вас?
— В нашем отряде немного, человек двенадцать, но есть и большие сборища.
Здорово быть членом отряда. Вот что мне нравилось в «Дойчес юнгфольк»: тебя окружают братья. Раз уж я понял, что герр Гитлер плохой, хорошо бы найти себе другую команду. Представляю, как с друзьями иду искать ребят с парада. Мы такие находим их, бросаемся в драку и так им навешиваем, что они лежат на земле и умоляют о пощаде.
— Можно к вам присоединиться?
— Тебе нет, ты еще маленький, — отвечает Стефан.
Снова прижимаю пальцы к глазам и смотрю на цветные круги, ползущие по потолку, как лучи прожектора.
А ведь мы с Лизой можем организовать свой отряд «Пиратов эдельвейса».
Ночные учения
Мне достается редкий подарок — пара шикарных дней. Погода стоит прекрасная, мы с Лизой подолгу катаемся на великах в лучах закатного солнца. Стефан ходит работать на мельницу, а потом провожает Яну домой. Когда они гуляют, за ними повисают мучные облака. Маме с каждым днем все лучше, иной раз она даже выглядит счастливой.
Нас не бомбят. По радио сообщили, что наши танки прорвали оборону Советов и скоро войдут в Ленинград. Попутно идет Наступление на Киев, и до капитуляции русских остаются считаные дни. После победы жизнь вернется в прежнее русло.
Есть и другая радость. Я ни разу не встретил инспектора Вольфа, хоть и оглядываюсь временами, проверяя, не следит ли он за нами.
Но потом благолепие рассыпается на куски. Под утро я слышу, как Стефан бродит по спальне. Который час, я не знаю, но еще темно. Похоже, брат одевается.