Тайна царского фаворита
Шрифт:
Но зачем же Сычиха принесла шляпу злоумышленнику, а не полицейскому или не хозяйке усадьбы?
Кривицкий, с ужасом глядя на Меланью, ничего не ответил и даже не пошевелился, чтобы взять у нее треуголку. Поэтому принять шляпу из рук старой знахарки пришлось мне, не дожидаясь, пока завороженный Борис очнется. Удивительно, как я еще могла стоять на ногах и шевелить руками, но в улику мои пальцы впились крепко-накрепко…
– А ты, дитятко, помни про воду! – ласково сказала, переведя взгляд на меня, Сычиха к полному недоумению офицеров. – И жди, как тебе было велено. Скоро уж дождешься. Зайди ко мне завтрева, я тебе
С этими словами Меланья повернулась и побрела к своей сторожке, в окне которой мерцал слабый огонек оставленной на подоконнике свечи.
– Кто эта сумасшедшая ведьма? – нервно спросил Степанчиков. – И чего она от нас хотела? Что за дрянь она вам сунула, Елена Сергеевна? Старую шляпу? А про какую воду она бормотала? Почему это вы должны помнить про воду? Неужели старая карга хочет, чтобы вы утопились? Вы ее не слушайтесь!
– Ох, поручик, вы задали мне слишком много вопросов сразу. А я не знаю, что на них отвечать, – притворно вздохнула я, хотя поняла гораздо больше, чем хотела показать. Как, впрочем, и Кривицкий, если судить по выражению его лица…
Мы уже дошли до старых ворот, и, пожалуй, было самое время прощаться.
– Ну что ж, достопочтимая госпожа, аудиенция окончена? – бросил с иронической усмешкой Кривицкий и затейливо, на старинный манер поклонился. Треуголка сейчас пришлась бы ему для полноты картины как нельзя более кстати, но я уже успела покрепче прижать ее к себе и не вернула бы Кривицкому ни за какие коврижки.
Степанчиков, пользуясь тем, что давно завладел моей рукой, пожал ее на прощанье. Я легкомысленно ответила на пожатие, после чего долго не могла высвободить руку из цепких пальцев Степанчикова. К счастью, даже самое долгое прощание не может длиться до бесконечности.
– До завтра, господа! – помахала я вслед офицерам треуголкой, которую боялась выпустить из рук. Наверняка Кривицкий в душе проклинает себя, что упустил столь ценную шляпу, и дорого бы дал, чтобы ею завладеть. – Надеюсь, по дороге в Гиреево с вами больше не случится никаких неприятных происшествий. Доброго пути!
Офицеры двинулись по темной дороге к лесной опушке, и Кривицкий вдруг затянул старую армейскую песню, под которую военные, особенно юнкера, частенько ходят строевым шагом:
Здравствуйте, дачники,Здравствуйте, дачницы!Летние маневрыУж давно начались.А Степанчиков подхватил:
Лейся, песнь моя,Любимая,Буль-буль-буль,Баклажечка походная моя.Я почувствовала, как сжимается сердце. Снова налетела волна воспоминаний и окатила меня с ног до головы. И дача на реке Химке, и танцы с юнкерами, и Валечка Салтыков с его юным нежным личиком и девичьим румянцем, и смеющиеся глаза Ивана Малашевича – все так и замелькало перед мысленным взором…
Вдруг
– Чур меня, чур! – прошептала я, перекрестившись. – Прости меня, Ванечка, что так редко вспоминала о тебе и что долго держала на сердце обиду на тебя, на покойника… Только, пожалуйста, не нужно являться мне ночами! Прости и спи с миром!
А издалека по-прежнему доносились слова юнкерской песни:
Лейся, песнь моя Любимая,Цок-цок-цок,Подковочки стучат по мостовой…ГЛАВА 23
Анна
Аня еле-еле дождалась, пока назойливые офицеры, засидевшиеся в гостях до позднего вечера, покинут ее дом. Слава богу, Леля любезно приняла на себя обязанности хозяйки, и Ане не пришлось спускаться к столу, разливать чай из самовара и развлекать Кривицкого и Степанчикова.
Зато, как только за гостями закрылась дверь, Аня, успевшая отдохнуть и даже немного вздремнуть, вскочила с постели и оделась, надеясь, что Валентин еще не покинул столовую. Делать прическу было некогда. Аня просто расчесала волосы и по-девически подвязала их лентой, зная, что это ей к лицу (хотя для вдовы, пожалуй, несколько вызывающе, но она ведь дома, вот и причесалась простенько, по-домашнему…).
Сбежав по ступенькам лестницы на первый этаж, она, как и рассчитывала, нашла Валентина в столовой. Он задумчиво сидел над чашкой холодного чая и отрешенно крутил в пальцах ложечку.
– Анна Афанасьевна! – При виде Ани мрачное лицо Валентина просветлело и озарилось нежной улыбкой. – Как я рад, что вам лучше!
Аня почему-то постеснялась говорить о себе и спросила:
– А где же Леля?
– Елена Сергеевна проводила гостей и ушла в свою комнату. У нее опять был трудный день. Она здесь много работает и сильно устает.
– Но ведь Леля только такую жизнь и считает настоящей, – возразила Аня и вдруг неожиданно для самой себя сказала: – Валентин Петрович, мне сегодня ужас как хочется выпить вина. Надеюсь, вы не сочтете мое желание совершенно диким и неуместным?
Салтыков вскочил.
– Ну что вы, Анна Афанасьевна! Желание дамы – закон. Только прикажите! Достать в этой глуши хорошее вино – задачка непростая, но разрешимая. Я сейчас же отправлюсь в деревню, разыщу трактирщика и заставлю его раскрыть закрома. Знаю, что у старого скряги кое-что припрятано.