Тайна девичьего камня
Шрифт:
— Да-да, — прервал его Поль, не сводя глаз с полицейской, к которой они подъезжали все ближе. — То есть весь шведский закон серого большинства? То же самое старое доброе молоко средней жирности, и все должно быть в меру, как теперь.
— Точно. Все люди на свете убивают друг друга за веселую жизнь, а мы, шведы, не должны вмешиваться, хвастаться и зазнаваться. С нас хватит и наших блинов с вареньем.
Микаель прервал самого себя и опустил стекло. «Теперь возьми себя в руки», — подумал он.
— Добрый день, — произнес он, машинально подавая водительские
— Привет-привет! — крикнул Поль с пассажирского сиденья, и Микаелю показалось, что Поль словно на вечеринке.
— Привет, — ответила полицейская без тени улыбки и протянула алкотестер. — Да, просто дышите.
Микаель подул в маленькую трубочку.
«Никакого риска, — подумал он, — вообще никакого риска».
Полицейская немного подождала, а потом внимательно посмотрела на прибор.
— Спасибо. Можете ехать дальше.
— Спасибо… ну. Ладно.
Микаель взял свои права, поднял стекло, дал газ, включил передачу, и вскоре они опять выехали на открытую свободную автотрассу.
— Как же она хороша, — сказал Поль, — в ней нет ничего неандертальского, как у них обычно бывает. Малышка, почему ты вела себя так сурово?
Микаель улыбнулся, пристроился за минивэном и включил регулятор скорости.
— Да, конечно. Девчонка что надо. Ну как бы то ни было. Все эти ученики, они посылали Линнею невероятное количество вещей. Разумеется, письма, но также множество растений, окаменелостей, засушенных лягушек, недоразвитых человечьих голов и бог знает чего. Вот что делали все эти парни в течение многих лет.
— Ага.
— Все, кроме одного.
— Вот как?
— Да, один из них нарушил правила, если можно так сказать. Хотя он без сомнения был звездным учеником Линнея. Он даже собирался жениться на дочери Линнея Лисе Стине.
— Вот оно что.
— И этого парня, — сказал Микаель, сделав паузу, — звали Даниель Соландер.
— Ага, — сказал Поль, открывая пакет с ирисками из «Оленса». — Да, кстати, а ты когда-нибудь трахался с настоящей полицейской? Ну, чтобы она была в униформе, с наручниками и всеми причиндалами?
47
Ида лежала внизу. Они долго ехали по неосвещенной дороге. Лассе велел ей лежать, пока они проезжали деревню с названием Тёре, где был магазин. И все же она приподняла голову, когда они ехали мимо церкви. Была ночь, стрелки на башне показывали четверть второго. Как только деревня осталась позади, машину опять окружила полная тьма; сквозь легкий туман на дороге пробивался свет фар.
Они ехали в «Вольво-945 GL комби». Весь багажник был забит черными мешками. На секунду она закрыла глаза и почувствовала запах мешков, смешанный с отдушкой автомобильного амортизатора, который болтался на заднем зеркале, и спертым запахом ее собственных подмышек.
Душ, душ, стучало в голове.
— Думаю, она спит, — услышала Ида шепот Лассе на пассажирском сиденье.
Она продолжала неподвижно лежать с закрытыми глазами. Несколько минут двое других тоже молчали, был слышен только беспрерывный гул мотора. Она
— Эта рана, — прошептал Лассе странным голосом, — что, если…
— Что ты имеешь в виду? — спросила Долли.
— Это может быть чертовски опасно, — прошептал Лассе.
— Тогда надо показать ее врачу.
— Покажем. Где-нибудь по дороге. Ты знаешь кого-нибудь, кто не работает в поликлинике?
Ида ощупала пальцами пластырь на ране. Кончик большого пальца пульсировал, но больно не было. А может, ей стоит вскрикнуть, напугать сидящих спереди:
«Почему вы ничего не говорите мне?»
Она продолжала лежать молча. Заметила, что из глаз текут слезы. Ей больше не надо было напрягаться и дышать так, как будто она спит.
Последнее, что она слышала, был шепот Долли:
— Пока не могу связаться с Микколой. Не забудь, сейчас ведь разгар ночи.
48
Микаель чувствовал себя бодрым. Машины опять ехали в два ряда. Е4, никуда не сворачивая, вела прямо на север мимо с виду нескончаемой стены из елей и сосен. Он пристроился за трейлером, а Поль опять просматривал свой айфон.
— Проклятье, до чего дрянные аппараты, — бормотал он. — Наверняка их дизайн придумали китайские коммунисты. Поэтому они ничего не стоят. Иначе они были бы намного лучше.
Они уже давно проехали Уппсалу. Поль рассказывал о профессиях, которые он «коллекционировал». Библиотекарши, без сомнения, лучше всех, особенно замужние, — чем несчастнее и беднее, тем они более «благодарны». Но благодарить умеют и женщины из числа младшего медицинского персонала, а также учителя, экономисты и юристы, хотя последние, «конечно, делают это по-другому».
Затем Поль захотел слушать по радио репортажи с матчей элитной хоккейной лиги. Провести два часа с командами Рёгле, Бьёрклёвен, Тимро и Брюнес — трудно вообразить более дурацкое занятие, думал Микаель, но он держал себя в руках до финальных свистков.
Они остановились в ресторане «Тённебру» в нескольких милях к северу от Евле и съели по бизнес-ланчу, потом заправили полный бак на заправке OKQ8, где также купили несколько пакетиков со сладостями, и поехали дальше на север мимо Худиксваля.
За окнами было черно. Темные озера время от времени поблескивали в слабом свете луны за соснами, но машин стало значительно меньше — уже было начало девятого.
— И сколько нам еще сегодня ехать? — спросил Микаель.
— Сколько хватит сил. Хочешь, поменяемся?
— Сегодня утром я проснулся в половине четвертого, но думаю, что сейчас я вряд ли усну. Было бы легче, если бы я знал, куда мы едем.
Поль пробормотал:
— Тогда ты должен меня окончательно убедить, — сказал он. — Поскольку я по-прежнему не понимаю, какое отношение имеет к тебе Линней. Конечно, у меня уже меньше подозрений. Я понял, что тебе нравится история науки, и ты за все время не задал мне ни одного вопроса, даже о том, за какую хоккейную команду я болею, так что если ты и журналист, то очень хреновый.