Тайна доктора Верекера

Блэк Гермина

— Ты знал, что он дал ей пилюли?

— Догадывался. Они были вместе, и только он мог дать их ей. Но он не знал, что она примет слишком большую дозу.

— Он говорит, что забыл, что дал их ей.

— Я ему верю, — сказал Грант. — Энди, ему нужно было закончить исследование. Если бы он был опозорен и лишен возможности продолжать работу, бог знает, мог ли бы другой человек открыть то, что открыл он. Перед возможностью спасти тысячи и тысячи жизней можно пожертвовать карьерой одного человека. Ему нужно было закончить работу.

— Боже! — Ледьярд недоверчиво смотрел

на него. — И он позволил тебе!… Как ты, должно быть, себя чувствовал! Я знаю, ты его очень высоко ценил, но теперь…

Ледьярд вспомнил, какой развалиной стал некогда красивый, высокомерный, светский человек, с которым он разговаривал вчера. Человек, который сказал ему: «Думаю, мне конец. И если я так дурно обошелся с молодым Грантли, как вы говорите, лучше все поставить на место. Но, понимаете, нужно было выбирать: он или мои исследования».

Вероятно, Грант будет утверждать, что Баррет-Рерсби прежде всего выдающийся врач, и какими бы ни были его недостатки, сделанное им великое открытие будет жить вечно. Но Ледьярд подумал о своем друге, и его охватило негодование — такое же, какое испытывала Десима.

— Ну, что ж, — он стал и протянул руку. — Теперь ты чист от всяких подозрений. Поздравляю, старый дурак.

— Спасибо. — Грант крепко пожал протянутую руку. — Но, Энди, мне не хочется тебе говорить, однако дело далеко еще не кончено.

* * *

— Такова, дорогой доктор Джон, наша часть истории. — Десима указала на письмо с исповедью, которое только что прочел старый джентльмен. — Не хочется рассказывать вам остальное, но…

— Естественно, дорогая, ты должна мне рассказать. — Доктор выглядел усталым, но, как обычно, уверенно улыбался. — Не волнуйся, дитя мое. Я тебе уже сказал, что справлюсь с сыном. Я и сейчас могу это сделать.

Она неуверенно ответила:

— Не думаю, чтобы кто-нибудь смог изменить его.

— Наверно, ты права. Но не думаю, чтобы он стал рассказывать эту неприятную историю. — Доктор встал. — Иди домой, ложись в постель и поспи. Ты имеешь право гордиться человеком, за которого выйдешь.

— Да. И я выйду за него, что бы ни случилось, — решительно ответила девушка.

— Я либо сам загляну к тебе, либо позвоню завтра, — сказал врач. — А теперь не нужно заставлять ждать доктора Ледьярда.

Как только Грант отправился домой расспрашивать Ли, Ледьярд по просьбе Десимы проводил ее к доктору Джону. Как ни хотелось ей причинять ему боль рассказом о мстительности Пола, девушка была уверена, что должна объяснить, чем он грозит. Но когда она вместе с американцем, доказавшим, что он верный друг в трудный час, уходила из дома доктора Джона, то сомневалась, сможет ли что-нибудь заставить Пола отказаться от своих намерений.

Но как ни странно, ночью она спала спокойно. Время между подъемом и полуднем оказалось самым тяжелым испытанием.

Однако когда в половине первого зазвонил телефон, она услышала в трубке голос доктора.

— Не волнуйся, Десима, — спокойно сказал ей доктор Джон. — Пол уезжает; ему нужно

выздороветь; потом он займется организацией своей осенней выставки в Лондоне. А потом несколько лет проживет за границей. Кстати, сегодня утром с ним разговаривал инспектор из Уиндермера. Я присутствовал при этом. Пол теперь совершенно уверен, что не может узнать нападавшего. Так он и сказал инспектору.

— Миллион раз спасибо, доктор Джон, — потрясенно сказала Десима.

— Не за что, моя дорогая. Кстати, поздравьте от моего имени Верекера и напомните, что я по-прежнему нуждаюсь в партнере.

Как он это сделал? Десима стояла, все еще держа трубку в руке, и происшедшее казалось ей совершенно невозможным.

Но объяснение было совсем простым. Как она сама как-то сказала Гранту, добрый, сердечный доктор Джон может быть очень опасным, если сердится из-за дела, которое считает праведным. Но не неожиданная отцовская твердость подействовала на Пола, а угроза, что он не получит ни пенни из отцовских денег, если не воздержится от дальнейших попыток навредить Гранту. Пол мог немало зарабатывать своим искусством, когда много работал, но правда и то, что он всегда пользовался отцовскими деньгами; к тому же он знал, что доктор Конистон богат, а он, Пол, его единственный наследник. Он рассчитывал на это наследство и занял под него немало денег. Будет очень неприятно, если его вычеркнут из завещания старика. А доктор Джон очень ясно дал ему понять, что именно это произойдет, если сын его не послушается.

* * *

Неделю спустя дождливым утром Десима приводила в порядок цветы в небольшой комнатке за холлом, когда услышала сзади шаги. Как всегда, сердце ее забилось, она повернулась и увидела Гранта, который смотрел на нее от двери.

— Милый! — Она подбежала к нему. — Ты вернулся… все в порядке?

Он поцеловал ее, прежде чем ответить.

— Дела идут хорошо. Не думаю, чтобы я захотел жить в Лондоне, я рад уехать оттуда. — Последние пять дней он провел в Лондоне.

Взяв его за руку, она провела его в садовый домик.

— Я думала об этом. Должен ли ты ограничиться этим местом? Хотя я так счастлива, что ты решил работать с доктором Джоном. — Десима надеялась, что Грант компенсирует разочарование старого врача в сыне.

Грант слегка улыбнулся и тепло посмотрел на нее.

— Разве это не мое убежище? И разве не здесь твое место? Разве не среди твоих близких я буду работать? Нет, моя дорогая. — Он покачал головой. — Харли Стрит меня не привлекает.

— Меня тоже, — согласилась она. — Я так рада, что ты решил остаться.

Он поцеловал ее руки, потом повернулся, подошел к окну и посмотрел на горы, скрытые завесой дождя. В этом дожде было что-то чистое и прекрасное — как будто он был призван смыть всю горечь и печаль с сердца.

Потом, все еще стоя спиной к ней, негромко сказал:

— Вчера умер Баррет-Рерсби.

— О, Грант!.. — Она снова протянула к нему руки, он подошел, и они вместе сели на диван. — Ты… так высоко его ценил.