Тайна дома №12 на улице Флоретт
Шрифт:
Миссис Браун похолодела, когда до нее дошло, как именно он выбрался. Она не хотела верить, что Праматерь предпочла ей это ничтожество, но то, что творилось сейчас вокруг, не оставляло места для сомнений.
Потолок задрожал, и квартира наполнилась белесой пылью. Скрытые в стенах трубы отдавались скрежетом, словно по ним протаскивали ржавые якоря, а с чердака над головой доносился нарастающий грохот…
Миссис Браун не нужно было туда подниматься, чтобы понять, что именно там сейчас происходит. Она и так знала, что в эти самые мгновения Праматерь
Уже почти стянув на чердак все свои, прежде закованные в трубы, конечности, Праматерь начала разламывать крышу, пробивая себе путь на свободу из клетки, в которую ее когда-то запер мистер Карниворри и в которой долгие годы ее держала ее же первая дочь.
Всю свою жизнь миссис Браун боялась этого. Она так свыклась с обычным, «человеческим» существованием, что не представляла для себя ничего иного. Она так долго была полноправной хозяйкой в этом доме, что и помыслить не могла о том, чтобы лишиться этого.
И вот ее личный кошмар оживал прямо на глазах.
Потрясение сменилось клокочущей яростью, и ярость эта лишь сильнее распалилась от осознания того, кто именно был виновником происходящего.
— Это ты… Ты ее пробудил! — закричала миссис Браун.
Шнаппер не ответил.
— Безумец! Что ты наделал?!
Констебль и тут не произнес ни слова. Он покачнулся, судорожно дернул головой, и его кожа начала раскрываться. Из прорех наружу поползли толстые, увитые красноватыми листьями лозы.
Разорванная кожа и остатки синей формы рухнули на пол уродливой мятой грудой, а выбравшееся на волю растение в облаке рыжей светящейся пыльцы поднялось во весь свой рост.
Существо, которое некогда было констеблем Шнаппером, не умещалось в дверном проеме. В этом коме до сих пор угадывалась рослая и широкоплечая человеческая фигура. На стебле-шее покачивалась голова — большая ловушка мухоловки, покрытая россыпью багровых пятен.
Темно-красное растение оскалило огромные клыки, с которых на пол закапала шипящая ржавая слюна.
Миссис Браун сжала кулаки, ее лицо исказилось от ненависти.
— Это мой дом. Мой! Думаешь, у тебя выйдет забрать его у меня? Я — первая дочь Праматери!
Лозы Шнаппера зашевелились, похожая на человеческую фигура развалилась и опала к полу. Монструозный багровый ком пополз через прихожую.
Старуха сделала шаг навстречу и…
И тут дом тряхнуло в очередной раз. Со стены гостиной попадали фотокарточки в рамках, с грохотом и звоном рухнули на пол часы. Наверху будто ударили молотом и, судя по тому, как вздрогнула квартира, часть крыши провалилась внутрь, прямо на чердак над ней.
Миссис Браун задрала голову, уставившись в потолок, и в этот миг Шнаппер бросился на нее.
Старуха отреагировала стремительно. Она вскинула руки к лицу и словно бы съежилась.
А затем раздался треск, и на том месте, где только что стояла миссис Браун, появилось растение.
Мухоловка, жившая внутри бабушки Китти, была столь громадной, что казалось невероятным,
Зеленое растение сжалось в клубок, а затем резко развернулось, всеми своими лозами встречая налетевшее на нее растение багровое.
Удар был так силен, что бывший констебль отлетел прочь, на другой край гостиной.
Первая дочь Праматери ощутила до сих пор не знакомую ей свободу. Она развернула все свои конечности, словно потягиваясь после долгого сна.
Багровая мухоловка в углу зашипела и поползла к ней, переваливаясь через диван, но старуха не стала ждать.
Она устремилась навстречу. Два чудовищных растения сцепились.
Трехглавая мухоловка использовала свою гибкость и изворотливость. Она попыталась объять бывшего констебля коконом, но тот резко подался назад, бесформенная груда его постоянно переплетающегося «тела» встала дыбом. Массивная багровая голова дернулась на изогнувшейся шее и перекусила одну из лоз старухи.
Та этого, казалось, даже не заметила. Обхватив петлей стебель Шнаппера, будто удавкой, старуха принялась душить его. Отростки-гаустории плюща впились в грубую плоть бывшего констебля и начали высасывать соки, пульсируя и исходя дрожью.
Шнаппер задергался и, обдирая вросшие в него гаустории, начал закручиваться винтом, стягивая все свои лозы в единую толстую плеть. Эта плеть рванулась вперед и охватила корневище старухи хомутом. Огромная пасть бывшего констебля сомкнулась вокруг очередной лозы Браун, он дернул головой, и во все стороны брызнула зеленая кровь.
Одновременно из трех ловушек-бутонов старухи вырвался визг. Они качнулись на стеблях-шеях и устремились к Шнапперу.
Тот расплел плеть и встретил каждую из ринувшихся к нему голов ударом своих сильных конечностей. А затем, резко опав к полу, схватил первую дочь Праматери клыками за корневище и выдрал из него кусок.
Трехглавая мухоловка отпрянула и бросилась прочь, переваливаясь по полу и мебели гостиной. Затрещало разломанное под ее весом кресло.
Шнаппер, оторвав от себя последние гаустории, пополз следом за ней, из его пасти вывалился длинный язык. Бывшего констебля гнал вперед инстинкт. Уничтожить ее… разорвать на куски… она ранена, она в отчаянии…
Ринувшись за старухой, он не заметил, как та, убегая, одной из лоз подхватила с пола отломанную ножку кресла, и в тот миг, как бывший констебль догнал первую дочь Праматери и набросился на нее, она развернулась и сделала выпад.