Тайна горы Муг
Шрифт:
— У меня нет лютни, я не умею играть.
— А я тебя научу, — предложил Рустам.
— Приходи в праздник жатвы! — крикнула ему на прощанье Махзая.
Девушка медленно возвращалась домой, и счастливая улыбка расцветала на ее лице. Ей так хотелось с кем-нибудь поделиться своим счастьем.
— Махзая! Где ты, Махзая? — послышался голос тетушки Пурзенчи — Иди скорее сюда, я вижу привидение!
И вслед затем тетушка Пурзенча закричала в испуге. Махзая поспешила к дому, но только она поравнялась с тетушкой, как из-за стены мелькнуло что-то белое и исчезло среди
При свете фитилька Артаван вырезал игральные кости. Услышав крики женщин, он бросился во двор, но, как ни искал, не увидел привидения.
— А где Марьяма? — спросил отец. — Что это ее не видно?
— Она ушла к соседям, — отвечала Махзая. — Хорошо, что ее нет. Она так боится привидении!
— Не почудилось ли все это вам? — усомнился Артаван.
— У нас полный дом привидении!.. — жаловалась тетушка Пурзенча, вытаскивая из мешочка сипанд [21] для заклинаний.
21
Сипанд — трава для курения.
— А мы видели привидение, — сообщила Махзая сестре, когда они стали укладываться спать. — Страшно!
— Очень страшно? — спросила с любопытством Марьяма.
— Как же не страшно! — зашептала Махзая. — Тетушка Пурзенча приготовила курение.
— А мне так хочется увидеть привидение! Я еще ни разу в жизни не видела его, — вздохнула Марьяма, — а дочь горшечника, Навоная, своими глазами видела… Что же вы меня не позвали!
— Не накликайте беду! — прикрикнула на девочек тетушка Пурзенча. — Сегодня переспим, а завтра будем их изгонять!
— Скорее бы тетушка начала свои заклинания! — шептала Марьяма. — Я люблю подсматривать. Она никого не пускает в дом, а я все вижу в щелочку. Комната наполняется дымом, а тетушка и соседка, взявшись за руки, ходят вокруг курильницы и выкрикивают заклинания.
— А я боюсь! — Махзая прячется под одеяло.
— А еще мне хочется, чтобы праздник был поскорее, — продолжает болтать Марьяма. — Так хочется петь и танцевать. Знаешь, на душе у меня всегда праздник, даже когда я чищу закопченные котлы.
— А как это бывает, когда у тебя на душе праздник? — интересуется Махзая.
Марьяма лукаво улыбается:
— Я пою про себя веселые песни, а потом стараюсь себе представить, что вот как только очищу котел от сажи, так сейчас же начнется праздник. У бассейна, под тутовником, расстелют праздничные одеяла, разложат подушки. Потом начнут прибывать гости. Не соседи, не родственники, а знатные гости — на конях, в дорогих парчовых одеждах. И каждый несет в руках что-то. Конечно, подарки.
— Вот как! — рассмеялась Махзая. — А без подарков ты их не накормишь?
— Я ведь не просила у них подарков! — обиделась Марьяма. — Они сами об этом позаботились.
— А дальше что?
— А тетушка Пурзенча хлопочет. На заднем дворе у нее костры, над ними большие котлы, и в них жарятся целые бараны. Чатиса печет сладкие лепешки
— С цветами или лунами? — спрашивает Махзая вздыхая. — Да ты и не видела дорогих шелков, откуда тебе знать!
— Видела! Помнишь, отец брал меня в Панч, на базар?
— Ну, а потом? — Махзая явно увлечена рассказом сестры.
— А потом приходят музыканты с лютнями и барабанами. Они играют всю ночь, а я все танцую и танцую…
— Ты всегда готова петь и танцевать, — упрекнула Махзая сестру. — И на душе у тебя постоянно праздник. Ты не любишь работать. Ты забываешь, что отец твой землепашец, не имеет богатых земель.
— А я рада, что он не похож на старого Акузера. Я видела его — это настоящий див. Страшный!
— Это верно, что страшный. А все же ты выдумщица. Такой праздник придумала, какого у нас никогда не было и не будет. Ты целого барана в котел опустила, а нам барана на весь месяц хватит.
— А ведь я не одного барана в котел опустила! — смеется Марьяма. — Котлов много, и в каждом по барану. Мне не жалко. Пусть хоть целое стадо! Это ведь сказка!
Марьяма вдруг умолкает и задумчиво смотрит на сестру. Потом, обняв ее за шею, шепчет:
— Махзая, знаешь, не было никакого привидения, это ведь я была. Надела белое покрывало и вышла в сад. Хотела тетушку напугать. Скучно мне, вот я и устроила переполох.
— Что ты, боги рассердятся! — встревожилась Махзая. — Разве можно так?
— Пусть один разочек рассердятся, — отвечает беспечно Марьяма, с трудом сдерживая смех. — От этого не умрешь!
Махзая громко смеется и обнимает сестру. Она ее бранит, а любит больше всех на свете. Ей нравятся выдумки Марьямы. Она частенько заставляет сестру рассказывать небылицы. И как радостно становится на душе, когда зимней холодной ночью после скудного ужина девушки, обнявшись, мечтают! В комнате темно, даже светильник не горит, потому что нет хлопкового масла. А перед ними проходят веселые праздники с песнями и танцами, вкусная еда и красивая одежда — все как у знатных людей. Махзая слушает с восхищением и забывает обо всем на свете. Одного только требует Марьяма — чтобы никто из старших не знал об этом.
Рустам с нетерпением ждал праздника жатвы, когда можно будет снова пойти к Махзае. Каждый раз, принимаясь за работу, он вспоминал девушку из виноградника. Он любовался ее изображением и все больше думал о том, что девушка эта особенная, не такая, как другие. И здесь она выглядит по-особенному — ведь он так старался!
Рустам с удовольствием вспоминал свои разговоры с Махзаей. О чем они только не говорили и еще о многом поговорят! А если она снова спросит его, как он стал живописцем, он все ей расскажет. Всего восемь лет прошло с тех пор, как он пришел к учителю. А теперь старый Хватамсач доверил ему росписи стен в комнате молитв. И подумать страшно! Ведь отец не хотел отдавать его учиться, не верил, что из него выйдет живописец.