Тайна графа Эдельмута
Шрифт:
Весь день скакал белый конь без передышки, неся на себе всадника, закутанного в плащ: руки вцепились в поводья, губы крепко сжаты, взгляд устремлен поверх гривы коня.
Дул холодный ветер, гнулись деревья. В воздухе кружилась поднятая с земли осенняя листва.
Всадник мчался меж полей — пустых, с них давно была сжата пшеница, — меж лугов — с по-осеннему пожухшей травой…
Он скакал по узким лесным тропинкам — где из чащи раздавались крики лесных птиц и зверей,
Он проносился мимо деревенек, где возле своих хижинок возились одетые в выцветшее тряпье крестьяне, мимо мельницы с бешено вертящимися крыльями…
Он обходил болота…
Он взбирался на холмы — и рысью летел с горы…
Он перелетал через мосты и переходил вброд широкие ручьи…
К вечеру пошел дождь. Белый конь остановился перед трактиром «У золотой мельницы». Преодолев за один день расстояние, пройденное перед этим за два дня, всадник и конь чувствовали себя донельзя измученными.
Поев и устроившись в той же комнатке, где не так давно спала Эвелина, Бартоломеус потребовал к себе хозяина. Он долго терзал трактирщика вопросами, после чего подарил серебряный гульден.
Оставшись один, он еще некоторое время походил в задумчивости по комнате, поглядел в зарешеченное окно. На улице шел мокрыми хлопьями снег. Затем, не раздеваясь, растянулся на кровати и мгновенно уснул.
…Весь следующий день белый конь с неутомимым всадником скакал почти без остановок. Снегопад усилился. По обе стороны от черной дороги белели поля. Мокрые хлопья падали наискось, целя прямо в лицо. А затем ручьями стекали на воротник.
Снегопад закончился, сделав свое дело: и всадник и конь вымокли до нитки. Совсем стемнело, когда впереди показались тени башен. Белый конь остановился перед городской стеной.
Альтбург.
Скрипели ворота, закрываясь. Гремели цепи подъемного моста. Бартоломеус въехал в последний момент.
— Эй, погоди, приятель! У меня есть хорошая пошлина для тебя!
Вновь загремели цепи, опуская мост. Стукнув алебардой, стражник пропустил позднего гостя.
На улицах города Альтбурга было темно и пусто. В свете луны белел снег на крышах, карнизах и деревянных изображениях святых. На улице Скорняжников дорогу всаднику поспешил перебежать тощий черный кот.
Вот, кажется, и приехали. Улица Безлуж. Бартоломеус постучал в дверь знакомого дома Ханса-горшечника.
— О-о… О-о… — восклицал Ханс, светя фонарем в темноту.
— Золотой мой Ханс, мне нужен приличный костюм. Не в пример тому, что ты видишь на мне. Завтра у меня важный визит. А пока что пристрой Белого, — Бартоломеус кивнул на коня, — и дай мне, наконец, войти.
Войдя, Бартоломеус хорошо поужинал и хорошо соснул. А наутро примерил заказанный костюм.
Остался доволен. То, что
Одевшись и натянув сапоги из мягкой приятной кожи, Бартоломеус вытащил из сумки зеркальце. Подмигнул отражению своей любимой головы. И сняв ее бережно, поменял на другую — графа Эдельмута.
Снова взглянул в зеркало.
Глядел долго и пытливо.
Глядел так и этак. Что-то не то. Некая непохожесть…
Покусал задумчиво губу. Что же именно?.. Наконец понял.
Губы сжались в прямую линию. Глаза прищурились. Брови надменно поползли вверх.
Вот. Вот оно, выражение. Теперь он действительно брат-близнец графа Эдельмута.
Снова спрятав графскую голову в сумку, Бартоломеус позавтракал. Затем спустился во двор и оседлал Белого.
— Прощай, Ханс.
— Мы еще увидимся, господин Бартоломеус?
— Как тебе сказать? Не знаю…
Тронув коня, он выехал на улицу Безлуж. Ярко светило солнце, на булыжной мостовой таял снег.
Остров, на котором стоял замок Наводе, располагался не в самой середине озера — а ближе к одному из берегов. С этим-то берегом его и связывал мост. Мост был не постоянный, а перекидной. Утром его перекидывали на цепях от замка к берегу, а ночью снова поднимали — так что между замком и берегом появлялась широкая водная гладь.
Было не то что утро — уже давно перевалило за полдень, когда всадник на белом коне, оставляя грязные следы копыт на тающем снегу, подъехал к мосту.
Подъехал, постоял, спешился.
— Один Бог знает, какая участь нас с тобой здесь ожидает, Белый. Тебя, в худшем случае — жизнь человеком. А вот меня…
Вздохнув, взял коня под уздцы и зашагал по мосту.
Бумм! Бумм! Бумм! Бумм! — гулко прозвучали удары дверного молотка.
Тишина. В ожидании Бартоломеус оглянулся на заснеженный лес за спиной. Еще не наступила пятница, назначенная Шлавино — четырехдневный путь верхом он проделал за два дня. Можно было так и не спешить. Но он сгорал от волнения за Эвелину. Живали она еще?
Бумм! Бумм! Бумм! Бумм! — забарабанил вновь молоток.
Зарешеченное окошко в двери отворилось. Мигнули два глаза.
— Открывайте! Граф Эдельмут! — крикнул в окошко Бартоломеус.
Замки поспешно заскрежетали.
Отвернувшись, он провел руками по лицу. Губы сжались в прямую линию, глаза прищурились, брови надменно изогнулись вверх…
Глава 3
Про три черных шарика, помощь Пресвятой Девы и песочные часы