Тайна исхода

Адамс Уилл

— У вас здесь есть представитель ВСДЦ? — спросил Омар.

— Конечно, — кивнул Гриффин. — Абдель Латиф.

— Я могу с ним поговорить?

— Он сегодня в Каире.

— Тогда завтра?

— Я не уверен, что он успеет вернуться.

Нокс и Омар переглянулись. Представитель ВСДД должен неотлучно находиться на раскопках.

— У вас наверняка работают египтяне. Я могу поговорить со старшим?

— Безусловно, — подтвердил Петерсон. — После того как вы покажете соответствующее распоряжение. — Он дождался, пока Омар достанет бумаги, потом покачал головой с наигранной досадой: — Нет? Возвращайтесь, когда оно у вас будет.

— Но я руководитель Высшего совета по делам древностей Александрии! — возмутился Омар.

— Временно исполняющий обязанности, —

возразил Петерсон. — Езжайте осторожно. — Он повернулся к ним спиной и зашагал прочь. Гриффин бросился за ним.

II

Гейл остановили на контрольно-пропускном пункте в паре километров к северу от Асьюта, и им выделили две машины сопровождения, чтобы они благополучно смогли проехать на север. Здесь все делалось так. В платке, закрывавшем голову, и одна за рулем она бы не привлекла внимание, но с такими очевидными уроженцами запада, как Стаффорд и Лили, в качестве пассажиров избежать сопровождения не представляло никакой возможности. Гейл терпеть не могла такой эскорт: полицейские здесь ездили сломя голову и не обращали никакого внимания на пешеходов. И она была вынуждена делать то же самое, чтобы не отстать. По счастью, они добрались до границы их юрисдикции без всяких приключений, и машины исчезли так же быстро, как и появились.

— Так о чем ваша программа? — поинтересовалась Гейл, с облегчением снижая скорость до нормальной.

— У меня есть краткое описание этой части, если хотите, — сказала Лили с заднего сиденья, открывая портфель.

— Это конфиденциальная информация, — вмешался Стаффорд.

— Мы обращаемся к Гейл за помощью, — заметила Лили. — Как она сможет помочь, не зная, над чем мы работаем?

— Ладно, — вздохнув, согласился Стаффорд. Он забрал синопсис у Лили, просмотрел, чтобы убедиться в отсутствии в нем каких-либо государственных секретов, разложил на коленях и откашлялся. — В 1714 году, — звучно начал он, будто голос за кадром, французский монах-иезуит Клод Сикар натолкнулся на надпись, вырезанную на скале в заброшенном месте неподалеку от Нила, в самом сердце Египта. Это место оказалось границей одного из самых удивительных городов древнего мира, столицы ранее неизвестного фараона, вдохнувшего жизнь в новую философию, новый стиль в искусстве и, самое поразительное, — в новые дерзкие идеи о природе Бога, которые потрясли сложившиеся представления и навсегда изменили мир.

В отличие от тех идей, которые совсем не повлияли на историю человечества, подумала Гейл, прилагая усилия, чтобы не улыбнуться.

Стаффорд искоса посмотрел на нее:

— Вы что-то сказали?

— Нет.

Он скривил губы, но решил удовлетвориться ответом и продолжил с того места, где остановился:

— Однако эти новшества пришлись не по душе египетской элите. Поразительно, но, как выяснилось, этот город не был заброшен, его разобрали буквально по кирпичикам, чтобы уничтожить все следы его существования. По всему Египту тщательно уничтожались любые упоминания об этом человеке и его царствовании, чтобы их навсегда поглотила пучина безвестности. Кем же являлся этот фараон-еретик? Какое ужасное преступление он совершил, навсегда вычеркнувшее его имя из истории? В своей новой сенсационной книге и документальном фильме мятежный историк Чарльз Стаффорд исследует ошеломительные тайны эры Амарны и выдвигает совершенно новую теорию, которая не только коренным образом изменит наши представления об Эхнатоне, но и перепишет всю историю Древнего Ближнего Востока. — Он сложил лист и с довольным видом убрал его во внутренний карман пиджака.

Посередине дороги впереди стоял осел со стреноженными передними ногами, позволявшими ему передвигаться только маленькими неуклюжими скачками. Гейл нажала на педаль тормоза, сбрасывая скорость и давая перепуганному животному возможность перейти дорогу, но осел замер как вкопанный, и ей пришлось объехать его по встречной полосе, вызывая раздраженные гудки других водителей.

— И ваша программа действительно все это сделает? — поинтересовалась она, беспокойно поглядывая в зеркало заднего вида, пока осел не скрылся из виду.

—

И не только это. Гораздо больше!

— Каким образом?

— Он предполагает, что Эхнатон страдал от тяжелого заболевания, — пояснила Лили сзади.

— Понятно, — разочарованно отозвалась Гейл, сворачивая с нильского шоссе на узкую проселочную дорогу. Гротескные изображения Эхнатона и его семьи являлись одним из наиболее обсуждаемых вопросов амарнского периода. Фараона часто изображали с раздутым черепом, выступающей челюстью, косыми глазами, толстыми губами, узкими плечами, ярко выраженными грудями, брюшком, широкими и толстыми бедрами и длинными икрами. Совсем не похоже на героическую мужественность, в которой дошли до нас образы многих других фараонов. Его дочери также изображались с миндалевидными черепами, вытянутыми конечностями и длинными паукообразными пальцами на руках и ногах. Многие объясняли это господствующим художественным стилем, но находились и другие, считавшие, как и Стаффорд, что это последствия разрушительной болезни. — И к чему вы склоняетесь? — поинтересовалась она. — Синдром Марфана? [22] Синдром Фрелиха? [23]

22

Наследственное заболевание соединительной ткани, проявляющееся изменениями скелета.

23

Расстройство функции гипоталамуса (части головного мозга), наблюдающееся у представителей мужского пола.

— Вряд ли Фрелиха, — фыркнул Стаффорд. — Он вызывает бесплодие, а Эхнатон, напомню, имел шесть дочерей.

— Да, мне это известно, — сказала Гейл, еще подростком проработавшая два сезона на раскопках отца в Амарне, а потом три года изучавшая Восемнадцатую династию в Сорбонне. Но все-таки чтение постоянно встречающихся надписей «дитя его чресел, только его и никого другого» невольно вызывало подозрения, что это было неспроста и повторять это существовали какие-то веские причины.

— Перед тем как приехать, мы консультировались со специалистами, — сказала Лили. — Они считают, что кандидатом номер один является синдром Марфана. Хотя есть и другие варианты. Синдром Эхлера-Данлоса. Синдром Клайнфельтера.

— Это был точно синдром Марфана, — заявил Стаффорд. — Аутосомно-доминантное наследование. Другими словами, наследуя определенный ген от любого из родителей, ребенок неизбежно наследует и синдром Марфана. Посмотрите на дочерей: все они изображены с самыми что ни на есть классическими симптомами. Вероятность, что такое возможно без аутосомно-доминантного наследования, настолько ничтожна, что даже не принимается во внимание.

— Что вы об этом думаете, Гейл?

Она сбавила скорость, чтобы проехать по толстому слою отходов от обработки сахарного тростника, которые высушивались, чтобы превратиться в топливо для предприятий, чей дым был заметен даже в наступивших сумерках.

— Это вполне допустимо, — согласилась она. — Но здесь нет ничего нового.

— Верно, — улыбнулся Стаффорд. — Но вы еще не слышали самого главного.

III

— Плохо, — пробормотал бледный Гриффин, едва поспевая за Петерсоном. — Это катастрофа!

— «Прилепившимся к Господу, Богу нашему», [24] не может помешать ни один человек, брат Гриффин, — ответил Петерсон. На самом деле визит Нокса и Тофика его воодушевил. Разве не Дэниел Нокс являлся протеже бесстыдного Ричарда Митчелла? Что делало его самого порочным и слугой дьявола? А если дьявол посылает с такими миссиями своих эмиссаров, значит, он испытывает тревогу. Что, в свою очередь, подтверждало, как близок оказался Петерсон к достижению цели.

24

Второзаконие. Глава 4, стих 4.