Тайна костяного гребня
Шрифт:
Я постарался хотя бы запомнить, как он выглядит со спины. В сером костюме, несет перекинутое через руку пальто, в той же руке у него небольшой чемоданчик-«дипломат»… Среднего роста, плотный — даже, пожалуй, толстоватый — покатые плечи, на затылке лысина намечается, идет чуть переваливаясь… И забрезжили у меня смутные воспоминания, особенно когда я его походку увидел… Где-то, показалось мне, я встречал этого человека — но когда и где?
А может, он садился на поезд вместе с нами, и я краем глаза заметил его на перроне?
Да, вероятней всего.
Но если я и на перроне почему-то его отметил — значит, есть в нем что-то особенное, и в Москве я его тоже узнаю.
И
Признаться, я не знал, зачем мне все это нужно… То есть, понятно, для того, чтобы разоблачить преступников. Но как я сумею их разоблачить, как сумею догадаться, что они натворили, если буду знать их внешность, и ничего больше?
И тут меня осенило! Ведь в билетах всегда пробивают имя, фамилию и номер паспорта пассажира, а билеты сдаются проводнику! Если я сумею завязать разговор с проводником и заглянуть в его кожаную книжицу, то я смогу узнать о нашем соседе практически все!
Да, но как это сделать?..
Торчать в коридоре больше не имело смысла, и я вернулся в купе, продолжая думать. Признаться, у меня глаза совсем уже слипались.
Я еле забрался на полку. Но и засыпая, я продолжал размышлять. И одна интересная мысль пришла мне в голову! Я заснул, думая о том, что, кажется, знаю подход к проводнику!..
Когда я проснулся, было еще совсем темно. Но при этом возникало четкое ощущение, что наступило утро. Я включил ночник, поглядел на часы. Полседьмого утра.
Отец — разбуженный, видимо, включенным мной светом — заворочался и приподнял голову. А я свесил с верхней койки свою.
— Доброе утро, — сказал я.
— Доброе утро, — ответил отец. — Что это ты проснулся? Сколько времени?
Разговаривали мы шепотом, чтобы пока маму и Ваньку не разбудить.
— Полседьмого.
— Что ж, скоро приедем, — зевнул отец. — Пора потихоньку вставать.
— Так, может, я пока схожу к проводнице? Чай закажу?
— Сходи, — согласился отец. — Только тихо. Пусть мама и Ванька еще немного поспят.
Я тихо спустился вниз, вышел из купе и прикрыл за собой дверь. Перед тем как отправиться к проводнице, я оглянулся на соседнее купе.
К моему удивлению, дверь купе была приоткрыта.
Я сделал два шага назад и осторожно заглянул.
В купе было пусто. Ничего и никого. И даже постель уже собрана… Что в купе ехал всего один человек, было понятно сразу: три матраца так и оставались скатанными в рулоны, как их скатывают проводники, и только один, на левой нижней полке, был развернут, и на нем лежала подушка… Если бы преступник ехал в купе не один, он бы не сумел так свободно и спокойно общаться со своим сообщником…
Но к чему сейчас все эти выкладки! Ведь преступника я упустил — он сошел на какой-то из предыдущих остановок!.. Я готов был локти себе кусать! Как же я так глупо лопухнулся? Но я ведь слышал их разговор про то, что обоим сходить в Москве… Или это я так решил — а на самом деле они вовсе не Москву имели в виду?..
И тут меня осенило! Часто бывает, что пассажиры отказываются от билетов — если билеты не нужны им в оправдание командировочных расходов или для чего-то подобного — и билеты остаются у проводника! Этот тип, сходя посреди ночи, вполне мог оставить свой билет у проводницы, отмахнувшись, зачем он, мол, ему! Не очень большой шанс — но стоит проверить.
И я направился за чаем. Проводница уже встала и раскочегарила титан, чтобы кипяток для чая был вовремя.
— Доброе утро, — сказал я. — Будьте добры, четыре чая в шестое
— Сейчас сделаю, — добродушно кивнула она. — Что-нибудь еще? — это она спросила, увидев, что я замешкался.
— Да, — сказал я. — Мне… мне просто интересно. Я обратил внимание, что человек, который ехал в соседнем с нашем, в седьмом купе, ехал совсем один. Он что, все четыре места купил?
— Да, все четыре места, — она поглядела на меня с непонятной мне настороженностью. — А почему ты спрашиваешь?
— Ну… Потому что откупать целое купе, под себя — это ж огромные деньги! Такое только самые крутые могут себе позволить! Вот я и подумал, что, наверно, это может быть какой-нибудь известный человек — может, например, я по телевизору мог его видеть…
— Видеть ты его вряд ли мог, — усмехнулась проводница. — А вот что скоро, очень скоро можешь увидеть — это вполне вероятно.
— Да ну? — сказал я. — Откуда вы знаете? По какой программе?
— В криминальной хронике, — и проводница не смогла сдержать торжествующую улыбку, увидев, как у меня челюсть отвисла.
— В… криминальной… хронике?.. — пролепетал я.
— Да, — проводница понизила голос до шепота. — Его сегодня арестовали.
— Ой, расскажите! — взмолился я.
— А что тут рассказывать? — усмехнулась она. — Незадолго до последней перед Москвой остановки объявилась у меня в купе опергруппа угрозыска. Все свои документы показали, все как положено. И велели мне сидеть тихо, потому что они будут брать опасного преступника. Я только из своего купе смотрела, как они тихо вошли, отперев дверь специальным ключом, и, видно, покрутили его «без шума и пыли», что называется, потому что ни звука оттуда не доносилось. Задержались они там совсем недолго — наверное, только для того, чтобы купе обыскать, не спрятал ли он где чего. Потом его вывели в наручниках, его вещи один из оперативников нес, высадили на той станции. Он шел тихо и спокойно, не пытался ни сопротивляться, ни кричать. А я выглянула в окно и увидела, что из соседнего вагона другая опергруппа выводит еще одного человека, тоже в наручниках. Это, выходит, их двое было, и они по разным вагонам ехали, для конспирации. Перед тем как поезд тронулся, я еще успела увидеть, что их обоих в милицейский микроавтобус сажают и увозят. Я сразу к Люське — мол, у тебя, оказывается, тоже пассажира арестовали, как зовут? И он что, тоже ехал в отдельном купе, как и мой? Нет, говорит она, с ним были и другие пассажиры, но оперативники этого Бронькова, выволокли так быстро, что остальные пассажиры даже не проснулись! Ну, точь-в-точь, говорю, как моего Мохнатова!..
— Так фамилия этого типа Мохнатов? — спросил я.
— Мохнатов, Мохнатов, — закивала проводница. — Во всех четырех билетах фамилия Мохнатов стоит, и номер паспорта, так что не ошибешься.
— А у вас его билеты остались? — спросил я.
— Остались, — ответила она. — Оперативники ими не интересовались, забирать не стали. А что?
— Мне бы один билет — на память, — сказал я. — Ну, знаете, если это уголовное дело известным окажется, то я ребятам из класса доказать смогу, что в соседнем купе с преступником ехал… и все такое. Может, расскажу им, что сам видел, как его арестовывали. До чего обидно такое упустить! — мне, и правда, волосы рвать хотелось от досады. — А я-то еще удивлялся, когда увидел пустое купе, почему он до Москвы сошел! Мне казалось, что человек, который целое купе покупает, только в Москву ехать может — в столицу, где самые крутые дела решаются! Выходит, он и в самом деле ехал в Москву — только не дали ему доехать… Но как же я мог такое проспать!