Тайна леди Одли
Шрифт:
Едва эти слова сорвались у него с языка, как он уже пожалел о них и, едва преодолев охватившее его смущение, добавил:
— Понимаете, не похоже это на него. Не похоже все это на Джорджа Толбойза!
Услышав знакомые имя и фамилию, мальчик поднял головку.
— Так зовут меня, — сказал он. — Так зовут меня и моего папу, большого джентльмена.
— Да, маленький, твой папа приходил минувшей ночью. Он поцеловал тебя, когда ты лежал в кроватке, помнишь?
— Нет, — ответил мальчуган, покачав кудрявой головкой.
— Должно
Ребенок ничего не ответил, но, взглянув на Роберта в упор, внезапно спросил:
— А где та красивая леди?
— Какая красивая леди, малыш?
— Красивая леди, которая раньше часто у нас бывала.
— Это он вспомнил мамочку, — пояснил старик.
— И вовсе не мамочку! — решительно заявил мальчуган. — Мамочка всегда плакала. Я не любил мамочку…
— Замолчи, Джорджи!
— Не замолчу. Я не любил мамочку, а мамочка не любила меня. Она всегда плакала. Я спрашиваю о красивой леди, о той, на которой было красивое платье и которая подарила мне золотые часы.
— Он говорит о жене моего старого капитана. Прекрасная женщина! Она души не чаяла в Джорджи и частенько делала ему щедрые подарки.
— Где мои золотые часы? Я хочу показать джентльмену мои золотые часы.
— Я отдал их почистить, — сказал дед.
— Вечно они у тебя в чистке! — захныкал внук.
— Часы в полном порядке, уверяю вас, мистер Одли, — извиняющимся тоном пробормотал старик и, вынув копию закладной, выданной в ломбарде, протянул ее Роберту.
Закладная была выписана на имя и по поручению капитана Мортимера: «Часы, украшенные бриллиантами, 11 фунтов стерлингов».
— Мне часто не хватает нескольких шиллингов, мистер Одли, — развел руками старик. — Зять был ко мне великодушен, а другие… другие… С другими мне приходилось не сладко.
Старый лицемер произнес эти слова жалобным, плачущим голосом, но слеза, которую он смахнул на этот раз, была вполне искренней.
— Джорджи, голубчик, — обратился он к внуку, — пора баиньки. Пойдем дедушка проводит тебя. Извините, мистер Одли, я отлучусь всего на каких-нибудь четверть часа.
Мальчик охотно последовал за дедом. В дверях старик обернулся и ворчливо сказал:
— Не думал я, что на склоне лет поселюсь в таких трущобах, мистер Одли. Многим пожертвовал я на своем веку, но крест свой нес безропотно, и вот награда за все!
Дед и внук вышли. Одли остался один. Смеркалось. Сидя в кресле, Роберт скрестил руки на груди и уставился в пол отсутствующим взором.
Итак, Джорджа здесь нет. Уехал в Ливерпуль. Когда он, Роберт, вернется в Лондон, его, возможно, будет ждать объяснительное письмо. А может, никакого письма не будет, и они вообще никогда больше не встретятся.
— Подумать только, сколько переживаний из-за этого дуралея! — нахмурившись, пробормотал Роберт.
Прошло несколько минут.
— Табачищем, однако, тут воняет, как в пивной, — чуть слышно промолвил Роберт, обведя комнату
Он полез в карман и достал коробочку с сигарами. За каминной решеткой еще теплился огонь. Чем разжечь сигару?
Роберт снова обвел комнату глазами.
На коврике перед камином валялся скомканный полуобгоревший клочок бумаги. Роберт поднял его и, разгладив, начал было сворачивать в жгут, но внезапно его взгляд, до этой минуты безразличный и рассеянный, скользнул по исписанному клочку, отметив на нем имя — точнее, часть имени — имени того, кем были заняты все его мысли.
Он поднес бумажку к окну и начал внимательно рассматривать ее при свете гаснущего дня.
Это был обрывок телеграфного сообщения. Верхняя его часть обгорела, но остальная, содержавшая самое главное, сохранилась.
…олбойз появился в прошлой ночью,
затем почтовым поездом уехал в Лондон, откуда намерен отправиться в Ливерпуль, а из Ливерпуля — в Сидней.
Дата, имя и адрес того, кто отсылал сообщение, сгорели в верхней части.
Роберт Одли стал бледным, как смерть.
Тщательно сложив драгоценную бумажку, он бережно положил ее между страницами записной книжки.
— Час от часу не легче! — воскликнул он. — Еще одна загадка! А разгадка — в Ливерпуле.
13
ПОТРЕВОЖЕННЫЙ СОН
Роберт Одли уехал из Саутгемптона почтовым поездом и появился на Фигтри-Корт рано утром, когда рассвет, холодный и серый, уже прокрался в его холостяцкие апартаменты и канарейки зашуршали перышками, чувствуя наступление нового дня.
В почтовом ящике лежало несколько писем. От Джорджа Толбойза — ни одного.
За минувшие сутки молодой адвокат порядком устал. Ленивая монотонность его жизни была нарушена впервые за двадцать восемь лет безмятежного существования. Он потерял счет времени: всего лишь сорок восемь часов прошло с тех пор, как исчез Толбойз, но ему казалось, что минуло уже несколько месяцев.
Спать хотелось неимоверно, и все же Роберт заставил себя пройти по комнатам и осмотреть все возможные и невозможные места, где могло лежать письмо от Джорджа, а потом в изнеможении повалился на кровать друга, стоявшую в комнате с канарейками и геранью.
«Дождусь завтрашней утренней почты, — думал Роберт, засыпая, — и если Джордж к тому времени не даст о себе знать, выезжаю в Ливерпуль, и немедленно».
Роберт уснул.
Ему приснились незнакомые люди, стучащие в незнакомые дома: не за их ли стенами разгадка тайны полуобгоревшей депеши? Ему приснилось кладбище в Вентноре. Он подошел к знакомой могиле и не обнаружил надгробия, а когда указал каменотесу на неслыханное кощунство, тот ответил, что у него есть причина, побуждающая его сбить первоначальную надпись, а что это за причина, когда-нибудь, в один прекрасный день, Роберт узнает сам.