Тайна Марии Стюарт
Шрифт:
– Теперь я хочу, чтобы вы глядели прямо перед собой. Не смотрите на меня.
На занавесе появились тени, которые выглядели поразительно похожими на лорда Джеймса и Мейтленда. Мария услышала, как ахнула Фламина.
– Мой дорогой лорд Джеймс, – произнес голос, в точности похожий на голос Мейтленда. – Вас пригласили на пиршество у Джона Нокса?
Теневой профиль покачался вверх и вниз.
– Я не знал, что он устраивает пиры. – Имитация голоса лорда Джеймса была превосходной; Риччио уловил даже легкую гнусавость
– Он сделал замечательный пудинг из Писания. Он взял листья из Второзакония, переложил их женевским сыром и запекал до тех пор, пока пудинг не стал таким же сухим, как срамные места у монашенки.
– Звучит приятно, – сказал лорд Джеймс.
Комната взорвалась смехом. Потом на сцене появился папа римский; они сразу же узнали его тиару. Папа произнес пламенную речь против Елизаветы Английской, которая также появилась на сцене и изрыгнула залп непристойных ругательств.
Марию больше всего поразило мастерство Риччио в изображении теней и его способность к подражанию чужим голосам, а не неуклюжие политические шутки.
Во время танцев Мария переоделась в атласные шаровары, и четыре Марии последовали ее примеру, как это бывало во Франции. Но этот вызов приличиям почти не удостоился внимания: звездой вечера стал Риччио.
На следующий день Риччио преподнес ей подарок. Он выглядел немного смущенным, и Мария на самом деле не знала, что сказать ему. Он не сделал ничего плохого, но его выступление было совершенно неожиданным.
Она открыла коробочку и обнаружила внутри рубиновую брошь на маленькой золотой черепашке.
– Пожалуйста, примите это вместе с моими глубочайшими извинениями за вчерашний вечер. Я преступил границы. В конце концов, я еще недавно состою у вас на службе благодаря вашей безмерной доброте…
Его лукавый взгляд опровергал заученное извинение.
– Я прощаю вас, – сказала Мария. – Но я предпочла бы, чтобы вы думали, прежде чем так вольно говорить перед публикой, хотя ваше мастерство достойно похвалы.
Она взяла брошь с черепашкой и показала, что приняла его подарок.
– Черепаха – это символ долгой жизни, которую я вам желаю. Но поскольку она несет свой дом на спине, то символизирует еще и безопасность. Какой лучший дар можно преподнести королеве?
Мария сидела у камина, прилежно орудуя иголкой. У нее замерзли пальцы, и она с трудом могла удерживать ткань. Мадам Райе опустилась на колени перед ней, прилаживая фланелевую ткань над серебряными chaufrettes, грелками для ног из Франции.
Эдинбург засыпало снегом, закутавшим город в холодное одеяло. Январь был долгим и пасмурным, хотя снег придал городу своеобразное очарование. Четыре Марии, сидевшие вокруг нее, тоже занимались шитьем: они вышивали покрывала для кроватей и подшучивали друг над другом о том, кто будет лежать под этими покрывалами рядом с ними.
Покрывало
– Кто будет лежать под ним, уж не мистер ли Мейтленд? – хихикнула Пышка. – Он такой старый, что, наверное, храпит по ночам, чихает и дрожит от холода.
– Он не старый, ему лишь тридцать три года.
– Больше чем на десять лет старше тебя, – сказала Мэри Сетон. Ее собственное покрывало было изготовлено из серого и лилового шелка с серебристыми листьями и цветами. – Зато Джон Сэмпилл как раз моего возраста: он молодой и достаточно глупый для преданной любви…
Мадам Райе аккуратно подоткнула юбки Марии над французскими грелками, чтобы тепло, исходившее от них, равномерно согревало ноги. Мария продолжала шить в надежде, что это чудесное тепло когда-нибудь дойдет до ее пальцев. Ее покрывало было светло-коричневым, и она вышивала на нем свои инициалы.
«На десять лет старше… Выйду ли я замуж за человека на десять лет старше меня или моложе? – гадала она. – Не хочется даже думать об этом. Но лорды начинают обсуждать замужество и предлагать кандидатов. Почему они так беспокоятся?»
Мэри Битон аккуратно отмеряла золотые и фиолетовые шелковые нити для вышивки своего покрывала из белого бархата.
– Рэндольф еще старше, – внезапно сказала Фламина. – Если ты выйдешь замуж за него, люди будут считать его дедом собственных детей.
– Ничего подобного! – возразила Мэри Битон так горячо, насколько позволял ее флегматичный характер. – Я уверена, что ему еще нет и сорока.
– Ах, мои девочки, ищите любовь в любом виде и не презирайте ее, даже если мужчина ниже вас по своему положению, – сказала мадам Райе.
Марии принесли сообщение: Мелвилл просил об аудиенции.
– Как насчет него? – хихикнула Мэри Битон. – Кто-нибудь интересуется им?
Все покачали головами и рассмеялись, когда несчастный Мелвилл вошел в комнату.
– Ваше Величество… – Он выглядел расстроенным. – Вы сказали, что я должен обращаться к вам каждый раз, когда…
– Здесь вы можете говорить свободно. Это мои сестры, а мадам Райе мне как мать.
Мария с радостью отложила шитье, порядком надоевшее ей, и стала ждать его замечаний.
– Рождественское празднество… – начал он.
– Да, я понимаю, что вы хотите сказать, – резко перебила она. – Спасибо, что напомнили мне об этом.
– Мы знаем, что вы хотели отметить праздник, но дело в другом. Танцы в шароварах, флирт и поцелуи, а также непристойное теневое представление, устроенное этим бесстыжим папским агентом…
– Папский агент? Что вы имеете в виду? – спросила Мария.
– Он находился на службе у архиепископа Туринского, не так ли?
– Ну и что с того? У всех архиепископов есть большая свита.