Тайна Медонского леса
Шрифт:
Оставалось согласиться и замолчать; но Арман сумел выместить свою досаду на ни в чем не повинном Доминике.
Верный служитель совсем сбился с ног, стараясь угодить и молодому взыскательному барину, и своей любимой барышне-капризнице, и этой чужой черноглазой барыне, так бесцеремонно ворвавшейся в их мирный семейный уголок.
– Никто из нас и не осмелится, конечно, нарушить ваши права матери и хозяйки этого дома, матушка, – отвечал Арман. – Все мы должны относиться к вам с полнейшим уважением.
В головке Лены промелькнула в
– Но, матушка, – продолжал сын, – Сусанна может заслужить расположение семьи только тогда, когда будет ей чем-нибудь полезна. Я желал бы, чтобы в нашем доме не было посторонних.
Лена бросила тревожный взгляд на Доминика. Старая баронесса повернулась к Арману.
– Вы хотите, значит, отослать Доминика? – спросила она.
– Я желал бы быть окружен своими близкими. Я не хочу краснеть перед чужими, – прибавил он, понизив голос.
– Доминик не чужой для нас, – так же тихо ответила ему мать. – Он человек преданный, искренно привязанный ко всему нашему семейству и притом… прошлое ему не известно.
– Но Сусанна и одна отлично справится с нашим небольшим хозяйством.
– Ты хозяин этого дома и можешь, конечно, распорядиться, как тебе угодно, но переменой этой ты только напрасно огорчишь свою сестру.
Елена, действительно, уже готова была заплакать, она так любила Доминика!
Эта бедненькая Лена, ожидавшая с таким нетерпением доброго брата Армана, мечтавшая сделать из него своего поверенного и друга, уже заочно любившая его всем сердцем, с первой же минуты появления этого Армана увидела в нем какое-то чуждое, враждебное лицо.
Такое разочарование было слишком жестоко для шестнадцатилетнего ребенка.
Она стала просить, стала умолять брата оставить старого Доминика. Но Арман был непреклонен. Такое упорство было в нем вызвано, вероятно, более серьезными причинами, чем те, которые он назвал матери.
Наконец и Сусанна взяла сторону Елены и стала тоже просить Армана за Доминика.
Арман взглянул строго и сухо на непрошеную заступницу, тогда как мать и дочь награждали ее ласковыми улыбками и дружески пожимали ей руки.
– Хорошо, хорошо… Я посмотрю еще, – нетерпеливо кинул им Арман, чтобы только положить конец надоедавшим ему просьбам.
Завтрак, начатый невесело, окончился, таким образом, еще печальнее. Арман был настолько невнимателен, что отказался даже пройтись с матерью по саду.
– Это уже прямая обязанность дочери, – грубо объявил он.
А бедная баронесса возлагала такие большие надежды на эту прогулку вдвоем с Арманом! Должен же он, наконец, высказаться, должна же она опять найти в нем своего прежнего любящего Армана, которого оплакивала еще и до сих пор.
Итак, баронесса д'Анжель и дочь ее остались так же одиноки, как были до возвращения Армана. Оставалось только прогнать старого Доминика, чтобы одиночество это стало еще ощутительнее. Под гнетом этих тяжелых размышлений
Последуем, однако, за Арманом и Сусанной в комнату верхнего этажа, в которой только год тому назад скончался старый барон д'Анжель.
Нам, может быть, удастся найти причину странного поведения этого непочтительного, неблагодарного сына, этого неласкового, нелюбящего брата.
– Надеюсь, мы теперь одни? – спросила Сусанна.
– Одни, Сусанна, одни, не беспокойся. Старуха с дочерью в саду, а Доминик убирает кухню.
– Старуха… Что за глупейшая неосторожность! Тебя могут услышать…
– Терпеть не могу, когда ты мешаешься не в свое дело! Кто просил тебя вступаться за этого Доминика? Понимаешь, мне нужно, непременно нужно отвязаться от этого старика!
– Но мне жаль этих двух бедных женщин…
– Что за неуместная чувствительность! – презрительно сжал он губы.
– И чем может тебе помешать этот слабый, беззащитный старик? Чего ты боишься, я не понимаю.
– Чего боюсь?.. Можно всего бояться в моем положении. Мужчина всегда лишний при подобных обстоятельствах.
– Однако что же ты намерен делать?
– Да я еще и сам пока не знаю… Во всяком случае, теперь придется идти до конца.
– Ах, ты пугаешь меня, Марсьяк!
– Советую не забывать, что меня зовут Арманом, и быть осторожнее впредь! – сердито кинул ей Марсьяк.
– Но мы теперь одни, никто не может нас слышать. И согласись, что прежде чем остаться твоей сообщницей до конца, должна же я знать, на какое преступление ты идешь.
– Согласен. Слушай.
И Марсьяк приступил к изложению своего плана.
– Нечего, конечно, повторять тебе, что мы прогорели, прожились и проелись окончательно.
– Я это слышу уже в сотый раз, – вздохнула Сусанна.
– Я же не виноват, Сусанна, что твои вечера не пошли в ход. Ланскнехт и баккара – приманка неплохая, да, видно, перевелись простаки… А ведь надо же как-нибудь выпутаться из долгов, встать опять на ноги, как прежде. Вот я и придумал…
– Что же ты придумал? – спросила Сусанна.
– Я и придумал воспользоваться подходящим случаем! Я, видишь, знал из верных источников, что сын баронессы д'Анжель уехал из Франции пятнадцать лет тому назад. Знал я и то, что он должен был теперь вернуться… Стоило только занять его место – я это и сделал. Слепая мать, молоденькая дочь, никогда не видавшая своего брата, – чего же лучше?