Тайна Оболенского Университета
Шрифт:
– Ты давно спишь с Леной? – откашливаясь, спросила я.
– Кто тебе сказал? – отец изменился в лице, он медленно сел на диван и, шумно выдохнув, закрыл лицо руками.
– Так давно? – снова спросила я, но папа молчал, словно не слыша вопроса.
– Полгода, – неожиданно спокойно ответил отец, – но я люблю ее.
– Что? – я вскочила и отвернулась, не желая смотреть ему в лицо. – Ты себя слышишь? Да она же моя ровесница!
– Тебе ли, как философу, не знать, что возраст не главное.
– Тебя могут уволить из-за этого! Ты же знаешь, что в нашем Университете подобная
– Никто не узнает, а через несколько месяцев Лена окончит Оболенку, – взволнованно сказал папа.
– Вот и встречайся с ней через несколько месяцев. Заодно проверишь ваши чувства.
– Лер, выслушай меня…
– Не собираюсь! – перебила я и повернулась. – Начни думать головой, а не тем, что у тебя в штанах!
– Ты не понимаешь, это не просто секс! – папа поднялся и шагнул ко мне, но я отпрянула, останавливая его жестом.
– Может быть, для тебя, а для нее? У нее к тебе тоже чувства или просто желание успешно написать и защитить диплом?
– Лена не такая! – рассердился отец, но все же взял себя в руки.
– А какая была бы твоя реакция, если бы я вдруг тебе сказала, что сплю с Арсением Романовым, к примеру?
– Это другое, – сквозь зубы процедил папа.
– Разве что разница в возрасте меньше, но так это как раз плюс. Он не годится мне в отцы, – парировала я.
– Тебе нужно доказательство наших чувств? – переспросил папа, глядя на меня с такой надеждой, что моя решимость поуменьшилась.
– Да, если докажешь, что это не просто кризис среднего возраста и амбиции твоей студентки, то я не буду против, – вздохнула я, сознавая, что если у моего отца и правда чувства и они взаимны, то не буду стоять на пути его счастья.
– Хорошо, Лерочка, я поговорю с Леной, – ласково проговорил папа, аккуратно обнимая меня, боясь, что оттолкну, но я не смогла, прижавшись к нему только сильнее, – мы расстанемся, пока она не окончит Оболенский Университет, но ты пообещай, что примешь ее потом.
– Если докажете, что у вас серьезно, – ответила я и выпуталась из папиных объятий, – а теперь извини, мне надо идти.
– Может, останешься?
– Нет. У меня болит голова, и я хочу побыть одна.
Разговор с отцом меня окончательно доконал. Я чувствовала, как нарастает мигрень, и единственным желанием было вернуться к себе, забраться под одеяло, свернувшись клубочком, как котенок, и уснуть, чтобы весь сегодняшний день оказался дурным сном.
Как странно устроен мир: мы всегда болезненно воспринимаем новости о новом романе родителя, даже если он давным-давно свободен. Я не исключение. Даже если папа влюблен в Королеву, а она в него, если мне придется принять их отношения, все равно в глубине души останется это мерзкое эгоистическое чувство, что папочка должен любить только маму. Всем нам хочется, чтобы родители были вместе, а те, кто занимают место одного из них, воспринимаются в штыки. Сейчас я не хотела встречаться с Леной, всеми фибрами души ненавидя эту девушку. Боясь столкнуться с ней у корпуса, я как можно скорее прошмыгнула к себе и заперлась в комнате.
Все та же узкая кровать, большое окно с розовыми занавесками,
– Лер, заходи, – он стоял в спортивных штанах и мятой футболке, широко распахнув дверь, впуская меня в дом. Выглядел Дмитрий неважно, хотя лучше сказать, сонно: взъерошенные волосы, красные глаза и вмятины на щеке, какие бывают, если заснуть не на подушке.
– В кабинет? – уточнила я.
– Да, – кивнул он.
– Вы жутко выглядите, – прямо сказала я, усаживаясь на тот самый стул, на котором сидела вчера, – тяжелая ночка сотрудника ФСБ?
– А ты, Лерочка, смелая, я смотрю. Но права, я почти не спал из-за всех этих работ, – он кивнул на стопку эссе у себя на столе.
– Кто их за вас проверяет? Вы ведь отправляете их кому-то по факсу, а проверенные вам высылают обратно? – я решила озвучить свою догадку и, гордо вздернув носик, ждала ответ Смирнова, но он только странно заулыбался.
– Ты сообразительная. Я в тебе не ошибся, – наконец, заявил он довольно.
– Тогда я не поняла, что это был факс. Слышала странный звук, но заглянуть в окно не вышло.
– Я догадался, что это ты.
– Конечно, догадались, но я не хотела давать вам возможности меня уличить. Так зачем вы здесь, Дмитрий… Олегович, кажется?
– Сергеевич, Лера, Сергеевич. Но мое предложение перейти на «ты» все еще в силе.
– Что вы забыли в Оболенке, Дмитрий Сергеевич? – игнорируя его предложение и специально выделяя интонацией обращение, вопросила я.
– Я здесь на задании, но тебя это не должно волновать. Ты просто поможешь с философией.
– Нет, так не пойдет, если я помогаю, то хотя бы должна знать почему.
– Это секретная информация, и я не могу тебе рассказать, – отрезал Смирнов и, усевшись на край стола, посмотрел на меня сверху вниз, – Лера, ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить мне условия.
– Ах, да! Как я могла забыть, вы же меня шантажируете, – я наигранно всплеснула руками.
– Лера, я предложил рассматривать все это как договор, – мои слова его явно задели, и Дмитрий уже не казался таким уверенным.
– Ваше дело связано с гибелью профессора Радзинского?
– Ты хочешь мне рассказать что-то по этому поводу?
Тогда я еще не была до конца уверена в том, что стоит доверять Диме. Возможно, я обиделась, что он не рассказал о своем деле, хотя вовлек во всю эту канитель, а, может быть, сомневалась в нем… Не знаю, но я решила умолчать о том, что удалось выяснить. Во всяком случае пока.