Тайна одноглазой «Джоконды»
Шрифт:
И тут я вспомнила о своей палочке-выручалочке! О Володьке Воробьеве!.. Кто как не Воробей десятки раз выручал меня из самых запутанных-перепутанных ситуаций!
Вот кто мне нужен! Вот кто мне поможет!
Я быстро набрала номер.
Разбудить Володьку оказалось не так-то легко. Наконец длинные гудки прекратились, и сонный голос произнес:
– Ну чего тебе, Мухина?
– Володька, – обалдела я, – откуда ты узнал, что это я?
– А кто еще может ночью звонить?
– Слушай, Воробей… – начала я.
– Нет,
– Да никуда он не пропал, – перебила я. – Он со мной в Питере. Володька, тут такое…
– С тобой в Питере? – перебил он. – Мы же вышли из Дансинг-холла, а потом…
– Да погоди ты, – перебила я. – Представляешь…
– Ну как доехала, Мухина? На поезд успела?
– Я про это и хочу рассказать. Представляешь, в поезде на самом деле нашли бомбу.
– Не ври, – засмеялся Воробей.
– Я не вру. Мне сосед по купе сказал.
– Твой сосед большой шутник.
– Был шутник, да сплыл. Его убили.
– Кого убили?
– Немухина.
– Какого еще Немухина?!
– Соседа по купе.
Володька немного помолчал.
– Мухина, ты прикалываешься?
– Да ничего я не прикалываюсь! Я только что из морга! А труп тю-тю! Исчез! Вот это действительно – прикол!
Воробей опять помолчал. А после осторожно спросил:
– Эммочка, ты вообще как себя чувствуешь? С головой все в порядке?
– С головой-то в порядке. А вот на плече черное пятно появилось.
– Какое еще черное пятно?
– Обыкновенное. Из-за которого я через неделю развалюсь на части. Вначале отпадут руки, затем ноги…
– Вот что, Мухина, – строго оборвал меня Володька. – Слушай внимательно и запоминай. Сейчас ты идешь на вокзал, садишься в поезд и едешь в Москву. Перед отъездом звонишь мне и сообщаешь номер поезда и вагона. Я тебя встречу. Врубилась?
Я всхлипнула.
– Не могу я в Москву ехать. Мне надо картину Леонардо да Винчи из Эрмитажа украсть.
Володькин голос стал нежным-пренежным:
– Успокойся, дорогая Эммочка. Хорошо. Не надо тебе ехать в Москву. Я сам в Питер приеду. Ты где остановилась?
– В «Невском Паласе», – ответила я и тут же спохватилась: – Ой, нет. Мне же теперь туда нельзя.
– Почему нельзя?
– Да меня милиция по всему городу разыскивает. И к тому же мой номер в гостинице взорван.
Воробей звучно вздохнул:
– Тогда иди к тете Моте. Помнишь мою тетю Мотю?
– У которой мы останавливались?
– Правильно, Эммочка. Молодец. Я тебе сейчас адресок дам.
– Да я помню.
Но он все равно сказал адрес.
– Тетушку я предупрежу. А ты иди к ней и никуда из квартиры не выходи. Слышишь, Мухина, никуда не выходи. Я скоро приеду. Ты меня поняла, Эмма?! Поняла?!
В этот момент мне под руку подлез Гафчик и громко залаял в трубку:
– Гаф-гаф-гаф!
– Бедная Мухина, – пробормотал Володька.
И связь оборвалась.
Глава XVIII
В
Не знаю, чего уж там Воробей наговорил обо мне своей тете, но когда я ранним утром заявилась к ней домой, она встретила меня с распростертыми объятиями.
– Эммочка, лапочка, как я рада, что ты приехала! – целовала и обнимала меня тетя Мотя. – А это твой песик? Какой миленький!
И она с тем же рвением принялась обнимать и целовать Гафчика. Потом тетя до отвала накормила нас блинчиками с мясом и уложила спать. Не успела моя голова коснуться подушки, как я тут же уснула.
Что мне снилось, лучше не вспоминать.
А разбудил меня шум дождя. Я открыла глаза и сразу увидела… «Джоконду». Картина висела на стене, напротив кровати. Может, я все еще сплю?.. Я больно ущипнула себя за руку. Сон окончательно улетел, и я все поняла.
Дело в том, что Матильда Эрнестовна Конде была три раза замужем. И все три раза за иностранцами. Мужья у нее были заядлыми коллекционерами. Первый муж, японец, собирал шелковые кимоно; второй, немец, – пивные кружки; а третий, француз, коллекционировал картины.
Когда же Матильда Эрнестовна разводилась с мужьями, они дарили ей на память свои коллекции. Поэтому вся квартира тети Моти была буквально забита кимоно, пивными кружками и картинами в резных рамах.
Я закинула руки за голову и, глядя на «Джоконду», начала мысленно перебирать события последних дней. Перебирать, как вы сами понимаете, было что. Ваганьковское кладбище, банда Паштетова, убийство Немухина и так далее, вплоть до звонка странного человека по имени Смерть.
Когда этот человек сообщил по телефону о черном пятне, я дико перепугалась. Но сейчас ко мне вновь возвращалась былая храбрость.
«Пора действовать, Эмка!» – сказала я себе.
С этой бодрой мыслью я вскочила с кровати и отправилась в ванную. Долгий прохладный душ окончательно привел меня в чувство. Я вновь была той неунывающей Эммой Мухиной, которую вы знаете.
Из гостиной доносились голоса. Я пошла туда.
Здесь сидели тетя Мотя и Глеб Борисыч Перепелкин. Глеб Борисыч был тети-Мотиным соседом. Он частенько заходил к ней в гости поиграть в карты и поговорить об искусстве.
Вот и теперь они играли в карты и говорили об искусстве.
– Искусство, – важно вещал Перепелкин, – это попытка создать другую реальность. И еще неизвестно, какая из двух реальностей более реальная…
– Глеб Борисович, вы дурак, – отвечала ему Матильда Эрнестовна, кидая на стол бубнового туза.
– Дурак так дурак, – покорно соглашался Перепелкин, откладывая карты в сторону. – Здравствуйте, Эмма. С приездом. Как там Москва?.. Что новенького в Третьяковской галерее?..
В Третьяковке я была сто лет назад и поэтому понятия не имела, что там новенького.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
