Тайна острова Солсбери
Шрифт:
Глава первая
Я усердно не поддаюсь эмоциям: не ликую, не строю иллюзий. Ведь до того, как застрять в узкости пещеры, мне пришлось размотать стометровую нейлоновую нить, а потом преодолеть еще полсотни метров.
Катушка нашлась, значит, треть пути позади. Ярко-белая нить стелется по-над бурым песчаником, и я плыву, ориентируясь по ней. И все же до спасительного выхода далеко.
Я нарочно не увеличиваю темпа движения – это бессмысленно. Любому начинающему дайверу известно: чем интенсивнее работают мышцы, тем больше им требуется кислорода. То бишь палка о двух концах. Поэтому в критических ситуациях следует подбирать «крейсерский» режим, при котором пловец проходит максимальное расстояние при минимальном расходе «топлива».
До выхода метров восемьдесят. Навскидку.
Для более точной оценки дистанции через каждые десяток метров на нити связаны узелки. Если отсчитывать их, то можно контролировать оставшееся расстояние. К сожалению, мне не до узелков – я кошу взгляд на нить исключительно ради общего направления. Ведь кое-где в пещере попадались аппендиксы тупиковых ответвлений, и впопыхах легко свернуть не туда, что приведет к потере драгоценных секунд.
Позади еще двадцать метров. И в баллоне кончается воздух.
Мне знакомо это неприятное ощущение, когда работающие подобно кузнечным мехам легкие внезапно перестают получать требуемый объем смеси. И каждый вдох недополучает его все больше и больше. Баллон еще жив, но агония длится недолго – через три-четыре вдоха пустую и бесполезную железяку лучше выбросить, чтоб не мешала бороться за жизнь. Или не послужила позорным обелиском после смерти.
Забрав из баллона последние литры смеси, выплевываю загубник и бросаю акваланг. До выхода метров пятьдесят.
Мои натренированные легкие позволяют задерживать дыхание до четырех с половиной минут, что очень неплохо для статичного пребывания под водой. Но мои мышцы постоянно сокращаются, расходуя драгоценную энергию. Стало быть, продержусь без воздуха минуты три – не дольше.
В бассейне нашей загородной тренировочной базы я проходил стометровую дистанцию под водой ровно за одну минуту. Отличный результат. Тренер олимпийской сборной отдал бы многое, чтобы заполучить меня в команду. Да вот незадача – здесь не бассейн, и я плыву не по ровной дорожке. Здесь узкая петляющая во всех направлениях нора, не позволяющая набрать приличную скорость.
Это во-первых. А во-вторых, мне не хватает свежести – слишком много сил потрачено при освобождении из ужасной западни.
В глазах появляются радужные круги – первый признак кислородного голодания. Увы, с этим симптомом я тоже знаком.
Сколько осталось до выхода? Метров пятнадцать-двадцать?..
Экономлю силы и оставшийся в легких кислород: оттолкнувшись от воды или от стен, вытягиваюсь и проплываю несколько метров по инерции…
Голову уже пронзала острая боль, а зрение подернулось туманной пеленой, когда впереди будто замаячило желтое пятно.
Я сделал последнее отчаянное движение конечностями, устремившись к пятну и, кажется, окончательно потерял сознание.
Воспоминания
Исходя из опыта службы во «Фрегате», я решаю во время первой ходки на дно подстволка хорошенько осмотреть место предстоящей работы. Мы с коллегами всегда так поступали, чтобы знать особенности дна, течения, прозрачности и температуры воды. Ведь любая незначительная с виду деталь при выполнении сложной операции на глубине могла стать решающей.
Я достиг дна, нашел входную горловину в наклонную протоку.
Течение и в самом деле ослабло, едва дотягивая до значения полуметра в секунду.
Теперь не было нужды упираться руками в бетонные края, вяло отталкиваясь от воды, я висел строго напротив горловины.
Закрепленный на маске источник света помог лучше рассмотреть внутренности протоки, пробитой в скальной породе. Диаметр дыры в прошлый раз я определил правильно – чуть более полутора метров. Однако нижняя часть протоки была основательно занесена измельченной породой, местами ее уровень поднимался выше середины, оставляя свободной для слива воды лишь верхнюю половину. Кое-где из мелкой породы торчали здоровые угловатые куски. Бут – кажется, так их назвал комендант. Его-то мне и предстоит вытаскивать, складывая в корзину.
Покончив с разведкой, я всплыл на поверхность, отдышался. Комендант с начальником участка топтались на краю площадки, бригадир Веня готовил к спуску в подстволок вместительную корзину.
– Ты пробыл под водой почти четыре минуты! – удивленно постукивает пальцем по циферблату наручных часов Осип Архипович. – Мы хотели вытягивать тебя за веревку.
– Не надо трогать веревку, – разгоняю от себя плавающие фекалии. – Дерните, если не появлюсь через пять минут.
– Ну, точно Ихтиандр, – ворчит комендант.
Я же, набрав в легкие воздуха, снова ухожу под воду.
За второе погружение удается выдернуть с десяток больших кусков породы, увязших в мелком песке. Сначала я складываю их у входа в горловину, затем перетаскиваю ближе к бетонной стене – строго под площадку с корытной мойкой.
Вернувшись на поверхность, кричу:
– Трави!
Вениамин подает корзину, которую я волоку на дно и доверху набиваю кусками породы. Бригадир с трудом поднимает ее на площадку, я же покидаю ледяную воду по перекладинам металлической лестницы, вмурованной в бетонную стену подстволка.
На том первый заплыв заканчивается.
– А ты молоток, – встречает комендант. – За десять минут сделал получасовую норму.
– Течение все равно слабое. Протока сильно засорилась.
– Ну, беги в душ – грейся. А потом крепеньким угощу…
Согревшись и смыв с тела отвратительные запахи, я сижу за столом каморки, именуемой «столовой». Напротив меня – начальник участка, рядом – комендант, разливший по трем кружкам из плоской фляжки чистый спирт. В центре стола – тарелка со вчерашним хлебом, единственная отыскавшаяся здесь закуска.