Тайна острова Солсбери
Шрифт:
– Вижу, не слепой, – угрюмо кивает тот. – Только не пойму, почему именно для меня. Тут любой смог бы работать…
Приходится объяснять элементарную вещь:
– Ты сколько весишь, Андрей?
– До прибытия на шахту весил шестьдесят пять килограммов.
– А я – сто десять, Даниэль – еще больше. Чуешь разницу?
Пока Андрей Викторович выстраивал в голове логическую цепочку, Осип Архипович восклицает:
– Так вот почему ты запросил его в помощники! Чем легче сидящий в резинке помощник, тем больше
– Естественно!
– А я вчера все мозги сломал, размышляя, зачем тебе этот хлюпик, – смеется комендант. – Ладно, переодевайтесь и приступайте к работе. Мне пора проведать новичков.
– Винтокрылая ласточка привезла очередную партию?
– Да, вчера прибыли…
Уединившись в бытовке, начинаем переодеваться, меняя оранжевые костюмы на гидрокомбинезоны. Помогаю Чубарову выбрать подходящую по размеру и росту одежку, объясняю, как половчее ее натянуть на тело. Он все так же задумчив, молчалив.
Избегает моего взгляда, а на вопросы отвечает односложно.
Нет, так дело не пойдет. Во-первых, мне тупо надоело смотреть на его надутые губы. Во-вторых, я давно уяснил простейшую истину: при выполнении опасных операций под водой в любой группе или паре должна быть психологическая совместимость; члены одной группы обязаны ладить, уметь договариваться и понимать друг друга с полуслова. В нашем «Фрегате» был даже тест для выявления среди новичков проблемных людей, непригодных для работы в тесном коллективе.
Молча подхожу к шкафчику с висящими на плечиках костюмами. Присев на корточки, запускаю под него ладонь, шарю в толстом слое пыли…
И как бы невзначай интересуюсь:
– Ты помнишь тот день, когда мы отправляли на Большую землю урны с прахом погибших?
– Да, – отвечает он, глядя куда-то в пол.
– А того счастливчика, выигравшего турнир забойщиков, запомнил?
Он пожимает плечами.
– В общих чертах.
– Фамилию не забыл?
– Победителями конкурса забойщиков были признаны два шахтера: Корниенко и Парамонов, – монотонно отвечает он, в очередной раз поражая своей цепкой памятью.
– Кто из них улетал на вертолете, я не знаю.
Ладонь нащупывает пакет, свернутый из старой газеты. Достав его, отряхиваю от налипшей пыли.
– Взгляни, – разворачиваю успевший просохнуть от воды паспорт. – Узнаешь?
Андрей Викторович нехотя подходит, вглядывается в слегка покоробленную фотографию… И с недоумением произносит:
– Кто это?
– Фамилию прочитай.
– Парамонов Александр Николаевич, – читает он. – Дата рождения – 22 декабря 1982 года, место рождения – город Подольск Московской области. Ничего не понимаю…
– Может, вот это поможет, – показываю лежащую между страниц банковскую карту.
– Пластиковая карта… Такая же, как у меня. И на ней фамилия «Парамонов»…
– Не понимаешь? Тогда сядь и слушай, – бросаю документы на стол. – Паспорт и банковскую карту я вынул из кармана куртки, когда обследовал найденный на берегу труп.
– Как вы попали на берег? Ах да, вы рассказывали… – бормочет он. Внезапно до него доходит смысл окончания моей фразы. Лицо Чубарова моментально бледнеет: – Какой труп?..
– Труп того самого счастливчика, которого провожали друзья на вертолетной площадке.
Бывший врач нервно глотает слюну и мелко трясет головой.
– Простите, но я все равно ничего не понимаю.
– У вас в медицине все тупые или ты один такой уродился?! – не сдержавшись, срываюсь на крик. – Пойми же наконец, победители здешних турниров не возвращаются на Большую землю! И вообще… есть у меня одно нехорошее подозрение…
– Какое? – шепотом произносит он.
– Полагаю, что из этой шахты вообще никто не возвращается. Понимаешь? Никто!
Весел мы не нашли, поэтому Чубаров вооружился легкой лопатой и плавает на резинке по поверхности. Резинка привязана к стальной скобе страховочным фалом, на груди Чубарова вместо спасательного жилета белеет кусок пенопласта. Так, на всякий случай.
Я с аквалангом спустился под воду.
Течение в протоке слабое. Заплыв в горловину впервые после двухнедельного перерыва, я был удивлен относительной чистотой кишки. Дно все так же устилал мягкий ил, смешанный с песком и мелким крошевом. Крупные булыжники встречались редко.
Вениамин расстарался: баллоны акваланга заполнены газом, батарея фонаря заряжена.
Решаю проплыть дальше и выяснить, почему забита протока…
Прохожу сто метров, сто пятьдесят, двести… Протока почти чиста, если не брать в расчет пару сотен булыжников, хаотично разбросанных по донному илу. Выдернуть их и доставить на борт резинки – дело одного рабочего дня.
Наконец нахожу причину слабости течения.
Приблизительно в том месте, где в прошлый раз я боролся с исполинским булыжником, упираюсь в «пробку» – нанос из кусков породы различной величины. Хорошенько обследовав ее, убеждаюсь, что знакомый мне булыжник лежит в основании этой кучи.
Прикинув ее размеры и объем предстоящей работы, прихожу к довольно оптимистичному выводу: расчистить пробку можно всего за несколько часов. Стало быть, можно не торопиться.
Возвращаюсь, прихватив несколько кусков, лежащих недалеко от горловины.
Сделав еще несколько ходок, занимаюсь совершенно бесполезной работой, расчищая от кусков породы ближайшую сотню метров протоки. На том и заканчиваю первое погружение.
Вениамин помогает мне подняться на площадку и бросает Чубарову корзину. Тот нагружает ее и тоже покидает подстволок.