Тайна Овального кабинета
Шрифт:
И, наконец, пятое. Наши силы остаются в местах дислокации как подтверждение тому, что в следующий раз мы загоним Ирак в каменный век. Сегодня ровно в полночь боевые действия прекращаем. Сообщение об этом безотлагательно направим генеральному секретарю ООН. С Лондоном и Парижем я переговорю сразу же после окончания совещания. Вопросы есть?
— Мистер Президент, — подала голос Ева Мискури, — может, вам есть смысл переговорить с Москвой и Берлином?
Макоули вопросительно посмотрел на государственного секретаря. Кейс утвердительно кивнула головой и сказала:
— Это не было бы лишним. Но с
— Согласен. Я так и поступлю.
Вскоре Президент остался один. Он некоторое время постоял у окна, глядя на ровную пустынную лужайку, а затем подошел к столу и позвонил в загородную резиденцию. Сара была там, и он предложил пообедать вместе. Супруга согласилась.
Положив трубку на аппарат, Президент приказал подготовить к вылету вертолет. После секундного колебания достал из выдвижного ящика стола газеты и вложил их с некоторыми материалами в папку. Он решил, что в резиденции еще немного поработает с материалами, поступившими на доклад в последние часы.
Через полчаса Макоули уже был в загородной резиденции. В последнее время Сара, как бывало раньше, у входа супруга уже не встречала. Макоули прошел в свои апартаменты, принял душ и переоделся в джинсы и хлопчатобумажную клетчатую рубашку, после чего позвонил по внутреннему телефону супруге. Сара находилась в библиотеке. Она очень хотела стать сенатором и подолгу работала в кабинете или библиотеке, готовясь к предвыборным баталиям.
У Макоули причина для разговора была. Буквально накануне законопроект, подготовленной надпартийной комиссией, которую возглавляла Сара, усилиями лоббистов медицинской индустрии был провален в конгрессе.
Поздоровавшись и поздравив супругу с победой в суде, Джон сразу же спросил:
— Ты распорядилась насчет обеда?
— Да. Стол накрыт и ждет нас.
— Прекрасно, жаль только, что Анджелы нет дома. Она любит совместные обеды.
— Ничего не поделаешь, ей надо учиться.
— Да, она уже почти взрослая.
— Ты слышал о том, что законопроект, представленный нашей комиссией, завален?
— Да. Но если не возражаешь, поговорим об этом за столом. Я чертовски проголодался.
— Я готова.
Они спустились на первый этаж, где в маленьком зале их ждал прекрасно сервированный стол. Стюард учтиво спросил:
— Что пожелаете из напитков?
Макоули, устало глядя на жену, спросил:
— Может, по рюмке коньяка?
— Можно и по две, — с грустной улыбкой согласилась Сара.
Они выпили и принялись за трапезу. Макоули участливо произнес:
— Я вижу, тебя расстроило решение конгресса?
— Еще как! Наша комиссия великолепно поработала, и мы были уверены, что добьемся коренной реформы здравоохранения. Если бы она состоялась, миллионы малоимущих американцев, не имеющих медицинской страховки, вздохнули бы с облегчением.
— Не забывай, что реформа задевала многомиллиардные интересы тех, кто контролирует систему посредничества между пациентами и лечебными учреждениями, а также производителями лекарств. И атака против тебя лично началась именно с того момента, когда ты своей идеей, которую я нахожу прекрасной, замахнулась на отработанную десятилетиями систему «сравнительно честного отъема денег» у простых американцев.
—
— Вполне может быть и так, — согласился Джон и, потянувшись за бутылкой, наполнил рюмки.
Они выпили. Макоули видел, что Сара была так расстроена, что не замечала даже, что пьет до дна и даже не морщится. Проглотив кусочек мяса, она произнесла:
— Я, наверное, опять сплочу своих врагов, так как заявила своим избирателям, что начну свою деятельность на Капитолийском холме с внесения законопроекта, который открыл бы американцам доступ к лекарствам в Канаде, где медикаменты нередко стоят вдвое дешевле точно таких же в США.
— В том, что они окрысятся на тебя, — сомнений нет. Но есть еще один барьер. У нас пока не отменен запрет, введенный более десяти лет назад на импорт якобы «непроверенных» лекарств, — заметил Джон, снова наполняя рюмки.
Они, не чокаясь, выпили, и Сара сказала:
— Ну а ты не мог бы отменить этот запрет?
Макоули видел, что Сара опьянела, и налил еще по рюмке:
— Хорошо, я постараюсь, если мы сейчас выпьем до дна.
— Я согласна, — Сара осушила свою рюмку и шутливо, чуть заплетающимся языком, сказала: — Напоил ты меня и, конечно же, поведешь в спальню…
— Надеюсь, ты не против?
— Знаешь, я, кажется, на все согласна.
— Как в молодые годы?
— Если мы захотим, то у нас получится не хуже.
Глава 32
Адвокат Барбара Декарт, как всегда, была пунктуальна. Ровно в десять утра она вошла в кабинет специального прокурора Томаса Гордона. Хозяин кабинета не скрывал разочарования и гнева. Как истинный джентльмен, он поздравил гостью с очередной победой по делу Каролы Цайс. Но после слов мисс Декарт, что эта победа и прокурора Гордона, он не сдержался:
— Какой черт победа! Вы почитайте прессу, посмотрите телевизор! Они же делают из этого проходимца жертву, а меня пытаются подать как врага нации, который только и мечтает о том, чтобы причинить вред родной стране и ее гражданам! Видишь ли, я потащил бедного Президента в суд, а он должен сидеть в кабинете и нажимать на кнопки, управляя налетами авиации на Ирак. Эти продажные газетчики и телевизионщики словно забыли, что для Америки всегда главным был закон. Наш обыватель простодушен и наивен. Он действительно считает, что Президент должен лично одеть, Hal-кормить пилотов, подвесить на их самолеты бомбы и ракеты и, сидя у пульта, руководить каждым самолетом, где повернуть влево или вправо, где снизиться или набрать высоту. Общество словно забыло, что должность независимого прокурора была введена после знаменитого Уотергейта, когда само общество потребовало, чтобы был введен институт действительно независимого прокурора, который никогда не дрогнул бы перед Президентом и всей его президентской ратью. Вспомните, как триумфально переизбранный в ноябре 1972 года, завершив кошмарную вьетнамскую войну, открыв эпоху разрядки в американо-советских отношениях, Ричард Никсон 9 августа 1974 года объявил о добровольной отставке — первой отставке Президента за все двести американских лет…