Тайна Овального кабинета
Шрифт:
— По-моему, если она что-нибудь и чувствует, то только тем местом. Понимаете, она мне сегодня с обидой на Президента заявила, что она подарила ему ровно тридцать подарков, а он, видите ли, всего восемнадцать. И сейчас она подумывает, не пора ли ей тоже предъявить иск Макоули.
«Могу неплохо заработать и начать свое дело», — говорит.
— Начать или зачать? — спросила миссис Богарт.
— После сегодняшнего осмотра я могу сказать: она может скорее первое, чем второе. Попав в Белый дом, она не сориентировалась, куда попала и где ее место.
— Лягушка даже с золотого трона спрыгнет в болото, —
— Да, но подарок — это такая интимная вещь…
— Хорошо, хорошо, — улыбнулась миссис Богарт, — я тоже поинтересуюсь этим. Пора получше изучить гардероб и личные вещи этого ловеласа.
Элизабет Богарт начала собираться в неблизкую дорогу. Ей предстояло еще до вечера доехать до Нью-Йорка, где нужно было провести ряд важных встреч.
Глава 33
Прошло чуть больше недели, и Макоули понял: он снова оказался между тремя фронтами. Первый — это спецпрокурор Гордон, который вместе с фондом миссис Богарт повел на Президента новую атаку. На сей раз в суд поступил иск Мерлин Биделл. Новые слушания в суде для Макоули представляли гораздо большую опасность, чем аналогичное рассмотрение по иску Каролы Цайс. Сейчас речь шла о постельных утехах прямо в Белом доме. Второй фронт — в виде ситуации в Ираке, где Саддам объявил сотрудников ООН, и в первую очередь американцев, — шпионами. Третий фронт — это положение в Югославии, где противостояние между албанской и сербской частями населения уже напоминало настоящие боевые действия. В этой стране у США были свои интересы, которые тесно переплетались с интересами целого ряда стран, входящих в состав НАТО. Говорят, понедельник — день тяжелый. Президент назначил на этот день три совещания, при этом в план работы был вписан и вопрос о встрече с конгрессменами.
Накануне, в воскресный день, Президент неплохо отдохнул в кругу семьи, и сегодня утром он совершил легкую пробежку, сделал зарядку и принял душ. Направляясь в Белый дом, Макоули был настроен по-боевому: обсудить все неприятные вопросы и выработать план действий.
Вертолет легко оторвался от площадки загородного дома и взял курс на Вашингтон. Не прошло и двадцати минут, как Макоули вышел из дома, и вот он уже в Белом доме. Он прошел в кабинет и потребовал поступившие за выходной день бумаги. Помощник, который обрабатывал пришедшие на имя Президента материалы, очевидно, решил поднять своему патрону настроение и оставил среди сотни различной важности бумаг письмо учеников одной из школ штата Агава. Ребята целым классом благодарили Президента за его деятельность и просили прислать им его фотографию с автографом. Подумав несколько секунд, Макоули наложил резолюцию: «Подготовить фотографию или портрет средних размеров и дать мне для написания пожеланий детям этой школы».
После этого он на целых два часа углубился в работу. В одиннадцать часов, как и было договорено, прибыли адвокат Джонсон и сенатор Беймс. Здороваясь с друзьями, Макоули
— Сегодня у меня очень напряженный и трудный день, и начать его я решил с нашего вопроса.
— Причем наш вопрос явно становится самым важным, — мрачно уточнил Дейл Беймс. — Похоже, что прокурор Гордон понемногу, но уверенно продвигает свою задачу доказать Америке, что ее Президент как тот поляк Казимир.
— А что делал тот Казимир? — спросил Макоули.
— Его друзья как то спросили:
«Казимир, что ты делаешь, когда возвращаешься с лыжной прогулки?»
«Вбегаю в спальню и трахаю Мальвину».
«А потом?»
«Потом снимаю лыжи».
— Ну даешь! — рассмеялся Президент. — Ты хочешь сказать, что я, прежде чем решить дела Америки, сначала кого-то трахаю?
— Зря смеешься, Джон, — даже без тени улыбки заметил Джонсон, — прокурор Гордон делает все, чтобы Конгресс и народ Америки увидели в тебе человека, который ради женщин страну отодвинет на задний план.
— Неужели народ и конгресс не видят, что за время моего пребывания на посту Президента все стали жить намного лучше?
— Но факты, которые выкладывает сейчас Томас Гордон, свидетельствуют о том, что Президент страны превратил Овальный кабинет в оральный, а Белый дом — в бордель. Гордон и его дружки, в первую очередь толстяк Баррет и редактор одной из центральных газет Пруден, во все горло в большинстве газет раструбили, что и с Каролой Цайс, и с Мерли Биделл, и Беллой Крипас, и с Моникой Левин ты трахался в Белом доме, чаще всего прямо в кабинете.
— И мы не сомневаемся, — заметил сенатор Беймс, — что при определенных условиях эти стервы дадут показания против тебя.
Макоули помрачнел и после небольшой паузы тревожно заметил:
— Конечно, это было бы плохо…
— Даже хреново, — произнес Джонсон, — поэтому надо тебе серьезно готовиться.
— Ты имеешь в виду, что мне надо переговорить с ними?
— И с Биделл, и с Крипас говорить уже поздно. Я уверен, что прокурор Гордон и адвокаты этих миссис уже закрепили их показания. Что касается Левин, то меня все больше охватывает тревога.
Дейл Беймс встал из кресла и, прохаживаясь по кабинету, добавил:
— Мои люди утверждают, что прокурор Гордон устроил встречу Беллы Крипас и Мерлин Биделл с лидером республиканского большинства в сенате Линдером. По имеющейся информации, они подтвердили, что отдавались тебе по твоему требованию в твоем кабинете в Белом доме. Что же касается Левин, то она пока не согласилась давать правдивые показания, но мы с Андрисом уверены почти на сто процентов, что она расколется, если Гордон пообещает ей не привлекать ее к уголовной ответственности за то, что на прошлом судебном заседании она врала под присягой. И она — его…
— Друзья, но почему вы считаете, что Моника на этот раз пойдет на поводу у прокурора Гордона? — задал вопрос Макоули.
Ответил Джонсон:
— Потому что она имеет длинный язык и ее рассказы о вашем любовном романе, в том числе и о ваших подарках друг другу, по всей вероятности, были тайно записаны на магнитофон, и пленка находится у Гордона. Сама же Левин сильно напугана возможностью провести часть своей жизни в тюрьме. Я думаю, что стоит Гордону продемонстрировать Монике эти записи, и она тут же расколется.