Тайна папок Йонсона
Шрифт:
Было еще рано. Можно было не спеша завтракать в своем номере «Палас-отеля», предаваясь утреннему потоку мыслей.
Как еще сказал губернатор? Ах, да:
— Париж был символом XIX вёка, Манхэттен — XX, а Токио представляет наступающий XIX…
Быть может, он и прав.
Перед отъездом в Нью-Йорке Сергей зашел купить костюм в магазин «Дж. Пресс» в переулке за вокзалом Гранд-сентрал. Его обслуживал тот же Генри, которого он впервые встретил здесь четверть века назад. Оба старели и всякий раз, встречаясь, с любопытством смотрели друг на друга. В «Дж. Пресс» одевались профессора из Гарвардского и Сельского университетов
— Можете нас поздравить, — сказал Генри, указывая на большой плакат у входа: «Рады сообщить, что с октября наша фирма входит в состав «Каши яма ЮСА, инкорпорейтед» — филиала «Каши яма энд К0» из Токио. Это — крупнейший производитель готовой одежды в Японии. Наша главная фабрика — в Саке. Наши годовые обороты превысили миллиард долларов. Костюмы «Дж. Пресс» можно приобрести в 145 магазинах. Наши филиалы имеются повсюду. Где бы Вы ни были, даже во Франции и Италии, «Каши яма» Вам поможет. Рассчитывайте на нас. Председатель совета директоров Юно Каши яма. Президент Акира Баба».
— Понизились? — попытался сострить Нефедов.
— А кому теперь легко? — кисло проговорил Генри, подавая Сергею твидовый пиджак.
И действительно, признаки «позванивания» в Нью-Йорке встречались на каждом шагу. Нефтяная корпорация «Аксон», телевизионная Эй-Эй-бси, ювелирная «Титанит» и многие другие помещались теперь в зданиях, принадлежавших японским владельцам. При обесцененном долларе и земельном голоде в Японии приобретение недвижимости в Америке казалось подарком, даже если надо было выложить, как, например, за небоскреб «Эксон» в Рокфеллер-сентер, шестьсот десять миллионов долларов. Дорого, но все же в двадцать — тридцать раз дешевле, чем на родине. Так было не только в Нью-Йорке, но и в Лос-Анджелесе, Чикаго, на Гавайях.
Приехав в Токио, Нефедов позвонил нескольким знакомым бизнесменам и выразил желание встретиться с ними. Все вежливо соглашались, обещали только уточнить время и место. Но дни шли, симпозиум завершал работу, а ответных звонков не было. Татэкава Эйсаки был где-то в Швейцарии, и привет ему от Аккермана был передан через помощника.
Жаль, что Офуйи нет в городе. Секретарь говорит, что он в отъезде. Так ли это? Офуйи мог бы помочь, у него солидные связи всюду, в том числе и в страховом деле.
Нефедов вспомнил, что, когда приезжал раньше не по делам ООН, японские дельцы встречались с ним охотнее. Наверное, их отпугивает сомнительный титул главы подразделения, копающегося в делах транснациональных корпораций. Даже пять лет назад японские фирмы были нацелены почти целиком на собственную страну, темпы роста экономики были самыми высокими в мире, капитала не хватало. Затем чуду пришел конец, избыточный капитал искал пристанища за рубежом. Внезапно японские фирмы сами стали транснациональными.
«И все же ради старой дружбы можно было бы пренебречь осторожностью», — подумал Нефедов. Но в деловом мире, да и не только в нем, мало кто так поступает. Великий Зиман, один из первооткрывателей математической теории катастроф, уподоблял поведение животных механизму, в котором одновременно действуют противоречивые стимулы ярости и страха. Страх может стать настолько сильным, что в конце концов побудит животное к бегству, а рост ярости — к нападению. В какой-то точке оба стимула взаимно компенсируются,
Он уже открывал дверь в коридор, собираясь идти на заключительное заседание симпозиума, когда раздался телефонный звонок.
— Серж? — услышал он в трубке. — Это Роберт Салера.
Американец Салера был главой фирмы «Р. Салера энд К°», занимавшейся инженерными консультациями. Его клиенты — компании со всего мира. Он редко оставался больше двух дней кряду в своей нью-йоркской квартире, чаще всего ночевал в самолете, пересекавшем один из океанов, или же в люксовых номерах лучших гостиниц на одном из континентов.
— Боб? Какими судьбами? Вот приятная неожиданность!
— Увидел твою фамилию в списке участников симпозиума. Я тут до послезавтра. Надо встретиться. Давай сегодня поужинаем, а там видно будет.
— Я свободен, — отвечал Нефедов, радуясь сюрпризу.
— Заеду в семь.
— О’кей.
С Бобом было легко. Он не ждал от собеседника слов, сам начинал, продолжал и заканчивал разговор. У него в голове умещались десятки невероятных проектов, каждый из которых он готов был осуществить. То он предлагал построить на двух соседних тихоокеанских островках порт для перевалки нефти с крупных на сверхкрупные танкеры, шедшие из Индийского океана в Тихий. То возил попавшегося под руку Нефедова осматривать какую-то бухту под Алжиром, где собирался строить прибрежный индустриальный комплекс. Как-то он появился в новосибирском Академгородке с идеей подключения сибирских ресурсов к неминуемому в недалеком будущем новому взлету мировой экономики.
Многим он казался фантазером, но руководители крупных корпораций и даже социалистических министерств — люди практичные — слушали его со вниманием. Они остро ощущали переход современного мира в глобальную стадию, где техника и экономика могли успешно развиваться лишь на всемирной арене.
Салера был американизированным итальянцем средних лет, с густыми, длинными, гладко зачесанными назад черными волосами, высоким лбом, с внимательными, живыми и в то же время мечтательными глазами. Небольшого роста, полноватый, очень подвижный и энергичный, он внушал симпатию и моментальное доверие и вносил элемент романтизма и поэзии в скучные дела корпораций. Они охотно заключали с ним контракты на разработку его идей, которые иногда приносили им миллиарды. Он не был богат, но у него всегда были деньги, а главное — связи.
Без трех минут семь Боб Салера появился в холле «Палас-отеля».
— Ты, должно быть, здесь совсем соскучился? — весело проговорил он. — Многих японцев знаешь?
— Многих. Да только они меня что-то избегают.
— И не удивительно. Впрочем, дело поправимое. Для начала поужинаем у меня в «Принце». Там совсем неплохо. Ты ведь любишь здешнюю кухню?
Такси повезло их через Маруноучи и Симбаши в Ши-ба-Коен, к подножию токийской телевизионной башни. Недалеко в парке стоял дворец Шиба, принадлежавший императорской семье. Выйдя из машины, они прошли в сад, где под стеклянными крышами находился один из ресторанов гостиницы. Интерьер был вполне европейским, но пища — японской: говядина Сукияки, бифштекс Терияки, мясо в стиле Темпура. Нефедов краем уха слушал рассказ Боба о его очередном увлечении.