Тайна папок Йонсона
Шрифт:
— Добрый день, Айл, — громко и ласково сказал Гудхарт, как бы не замечая неудовольствия своего старого босса. Всего два года назад он оставил место президента в одной из компаний, входивших в империю «Хэггерти корпорейшн», и, конечно, не забыл привычек и манер человека, благодаря которому он приобрел некоторое богатство и положение в обществе.
— Это вы, Боб? — обернулся хозяин. Он внимательно оглядел Гудхарта. В нынешнем заместителе министра обороны было внутреннее сознание приобщенности к высшей силе.
«Ничего, — подумал Фесс, —
— Как добрались? — спросил он вслух. — Никак не думал, что в военное ведомство пробрались эти, как их, «странные» люди.
— Вы о чем? — удивился Гудхарт. Если бы в комнате стоял счетчик, измеряющий его самоуверенность, то он показал бы скачок вниз на несколько делений.
— Цвет лимузина, — тихо, но угрожающе сказал Фесс. — Почему не розовый? Не желтый в крапинку? Почему не гитара на боку и не багажник в виде толстого зада?
Гудхарт рассмеялся:
— Ваше чувство юмора, как всегда, на высоте, Айл. Мы, бюрократы, чересчур поглощены текучкой, чтобы различать цвет казенного лимузина. Впрочем, вы правы. Для правительства — черный, для высокого бизнеса — серый. Я дам этим паршивцам нагоняй.
Фесс явно потеплел:
— Иногда следует прислушиваться и к налогоплательщикам. От этого всем будет только польза. Давайте-ка сядем и поговорим о делах.
Кресла были высокие, с герцогскими коронами на верхушках спинок. Сидеть в них было удобно, даже откинувшись и положив ногу на ногу.
— Я слышал, — начал Фесс, — об этой авантюре с захватом иксляндских тайников. По-моему, это слишком рискованно, а главное — излишне. Сейчас я вам объясню почему, но сначала скажите: кому это понадобилось?
Гудхарт заерзал на мягком сиденье. Он явно не ожидал осложнений с этой стороны.
— Вся программа оказалась под угрозой, — сказал он виновато, — нужен был решающий толчок…
— И кто же это придумал?
— Это идет с самого верха…
— Этому охотно поверит кретин Вирт, — перебил его Фесс. — Наш дорогой президент слишком далек от жизни, чтобы ему в голову могли прийти такие мысли.
— Вы не представляете, Айл, как действует государственная машина, — заговорил Гудхарт тоном учителя, объясняющего школьнику четыре действия арифметики. — Президент высказывает недовольство, и все бросаются предлагать решения. Если ваш начальник выходит с инициативой и она в принципе — не в деталях, конечно, — одобряется, то остается только четко выполнять приказ.
— Разумеется, дорогой Боб, — раздраженно заметил Фесс, — я не школьник и хорошо знаю классические басни. То, что в нашем правительстве избыток услужливых дураков, не секрет.
На этот раз Гудхарт не возражал. Если Фесс кого-то обзывал дураком, значит, у него были на то основания.
— Что-нибудь случилось? — спросил он после минутного молчания.
— Случилось то, что вы все, в Вашингтоне, можете испортить тонко начатое дело. Разумеется, ответственным воздадут по заслугам, но это грозит довольно существенными
— Мы же с вами обсудили общий расклад, Айл. Я полагал…
— В том-то и дело, что ваша вшивая электронная разведка действует много медленнее, чем моя допотопная. Вы полагали и еще полагаете, что искомые вами секреты спрятаны в одном труднодоступном месте, а в действительности они уже переехали в другое, менее труднодоступное. И когда ваши головорезы явятся со своими дурацкими вертолетами и пушками в пункт А, они в лучшем случае обнаружат лишь пустой сундук, а не драгоценности из потопленных испанских каравелл возле побережья Флориды.
— Бьюсь об заклад, что вы узнали об этом только в последние сутки. — В голосе Гудхарта опять зазвучала самоуверенность.
— Вы ошибаетесь, — старательно артикулируя, произнес Фесс. — Я знал еще позавчера о намерении переместить драгоценности, но только вчера получил полное подтверждение. Так что будет лучше, если вы отмените вашу доморощенную операцию.
Гудхарт посмотрел на часы.
— Боюсь, что уже слишком поздно, — заметил он. — Операция начнется через четыре минуты. У нас нет прямой связи с этой группой.
— И вы называете это хорошо продуманной операцией особого назначения?
— Группа действует автономно. Это гарантирует ее инкогнито.
— А если ее захватят?
— Там нет ни одного американца.
— Почему они действуют средь бела дня?
— Так неожиданнее. Ночью охрана усиливается вчетверо. Днем у них мертвый час.
Фесс встал и опять подошел к окну. Двор был пуст. Голубой лимузин исчез.
— При всех условиях объект нападения не может быть секретом для иксляндского правительства, — сказал он после минутного раздумья. — И, если пошевелить мозгами, то не стоит труда догадаться, откуда исходит интерес.
Гудхарт стоял за его спиной и внимательно выслушивал все аргументы своего бывшего шефа.
— Все это — косвенные улики. На них доказательств не построишь. Это я вам гарантирую как профессиональный юрист.
Фесс повернулся к нему лицом. В глазах его было презрение. Гудхарт отшатнулся.
— При чем тут доказательства? Разве кто-нибудь боится доказательств? Речь идет не об этом. Сейчас иксляндцы почти готовы отдать нам сундук со всеми сокровищами, без боя и практически задаром. А через час, после налета ваших идиотов, они могут изменить свою точку зрения.
— Что-то не верится, при всем к вам уважении, Айл, — не без ехидства бросил Гудхарт. — На днях они арестовали наш самолет с кинокамерами.
— И поделом вам! — Фесс возмущенно пошел прочь от окна, чуть не задев Гудхарта по пути. — Слушайте, Боб, когда вы наконец перестанете играть в детские игры? Кинокамеры, спрятанные под задницей американского посланника или советника! Что может быть глупее? За кого вы принимаете этих иксляндцев? За туземцев с Сандвичевых островов?
Гудхарт в растерянности молчал, следя глазами за бегавшим из угла в угол Фессом.