Тайна подземного королевства
Шрифт:
Над головой, сквозь стеклянную крышу, я видела, как всеми своими корнями надо мной нависает лес. Миллионы сплетений — одни толстые и могучие, другие тонкие, словно червяки, — тянутся вниз, к почве. Лес припал к воде, в его глубинах ползали змеи и копошились насекомые. Миллионы муравьев сновали по земле, неуловимые, как мысли; тысячи и тысячи листьев опадали с ветвей, намокали, гнили.
Он остановился так резко, что я налетела на него.
— Слушай!
Он схватил
Я не знала, что ему ответить. В боку кололо. С оцарапанной руки капала кровь.
— Хлоя! — прошептал он.
Был я оленем на склоне холма,
Был я древесным пнем…
И топором в руке.
Весь день стоял невероятный шум и гам. Роберт уселся на тачку и глядел, как Кларисса мечется за металлическим забором, как будто это она охраняет кромлех.
У него в ушах до сих пор звенели яростные вопли, которыми она разразилась, когда почитатели Котла ворвались через внешнюю ограду. Но «битвы» не было.
Началось противостояние.
Почитатели расположились на поле и удерживали его вот уже несколько часов. Они бродили по траве, заняли фургон, раздавали журналистам воздушные шарики, терпеливо беседовали с суровыми полисменами. Те не знали, что делать. Прогнать бунтовщиков означало бы применить силу, а эта мера вступала в силу только в крайних случаях.
Когда прибыли телевизионщики — в гораздо большем количестве, чем утром, подметил Роберт, — беседы переросли в интервью, в жаркие споры, где у каждой стороны находились свои доводы и возражения.
— Разумеется, — без конца повторял назойливому репортеру человек по имени Уоррингтон, — кромлех для нас стоит на первом месте. Слухи о том, что мы пустим в ход бензопилу, крайне преувеличены. Самое большее — удалим небольшой спил…
Почитатели разразились криками протеста. И они не остались без поддержки. Как и предсказывала Роза, люди прибывали и прибывали. Вереница машин и велосипедов растянулась на несколько миль. Пришли представительницы местного Женского института с садовыми стульями и сандвичами. Повсюду сновали странные типы, похожие то ли на археологов, то ли на орнитологов-любителей, то ли на активистов местного исторического общества. Откуда-то, через мощные усилители, зазвучал «Полет валькирий». Кто-то сказал: дескать, шабаш суиндонских ведьм в полном разгаре.
— Протестую! — буркнул Дэн. — Больше похоже на сельский праздник в саду.
Роберт рассеянно кивнул. Кларисса махнула ему, подзывая.
Он подошел, переступая через распростертых на помятой траве «ангелов ада».
— Это ты их сюда привел? — тихо спросила она.
Он облизал пересохшие губы. Ее беззвучная злоба вселяла ужас. Но и он тоже был зол.
— Да.
— Почему?
У него язык не поворачивался объяснять ей о Хлое. Поэтому Роберт только ответил:
— Не надо его бензопилой.
Она кивнула, оглядывая возникший хаос на месте раскопок.
— Значит, откажемся от нашей находки? Так и будем прозябать в неведении? Никогда не узнаем,
— Дожил же он до наших дней. А всем ветрам — это вы его открыли.
— Ты думаешь, я напрасно это сделала?
Он не мог сказать, вправду ли он так думает или нет. Он вообще ничего не мог сказать.
Вдруг она в ярости ткнула пальцем в сторону толпы:
— Посмотри на них! Вся их жизнь проходит как во сне, в безумных бреднях о друидах, НЛО и прочей чертовщине. В камнях они воображают магию, выдумывают бредовые теории о путешествиях на звезды и о богинях земли. Эти люди проклинают технический прогресс, а приходят домой, включают компьютер — и переписываются по электронной почте с такими же психами. Они терпеть не могут опыты на животных, а заболеют чем-нибудь серьезным — и, как и все мы, требуют лечения. Все они лицемеры! Нас делает людьми только знание, а за него приходится платить дорогую цену. Вот почему мы ушли из Эдема.
— Но ведь сады Эдема — это миф, — раздался голос у нее за спиной. Облокотившись на ограду, рядом с Клариссой стоял Вязель.
Она обернулась, ахнула. Они долго смотрели друг на друга. Потом она произнесла:
— Я так и знала, что за всем этим стоишь ты!
Он печально улыбнулся:
— Кларисса, ты изменилась.
— А ты нет. — Она покачала головой. — Всё еще считаешь себя бессмертным.
Вязель грустно усмехнулся.
— Не вини Роберта, — сказал он. — Для него на карту поставлено очень многое, такое, о чем ты даже не подозреваешь. И раз уж зашел разговор о знании — да, за него приходится платить. Оно уже стоило нам Эдема, а тебе будет стоить этого кромлеха. Но это не то знание, о котором говоришь ты, не голый перечень фактов и дат. Те люди, столь презираемые тобой, тоже стремятся к знанию, но к другому — к тому, какое исходит из сердца. Ты это помнишь. Оно говорит с нами языком мифов, легенд и снов. Именно оно делает нас людьми.
Она фыркнула:
— Если кромлех не увезти, он тут сгниет. Это факт.
— Значит, пусть гниет. — Вязель оглянулся — через ворота перелезали несколько человек в деловых костюмах. — Смерть — это часть жизни. Никто и ничто не может ее избежать.
— Даже ты?
Он печально кивнул:
— Даже я. Ты мечтаешь сохранить кромлех только из страха. Из боязни его потерять. Увидеть, как из месяца в месяц дожди и ветра пригибают его к земле. Как его подтачивают жуки и лишайники. Но извлеки его из земли — и что ты получишь? Груду деревяшек в витрине музея. Сохранять жизнь любой ценой — это противоречит природе.
— Жизнь! — ухмыльнулась она. — Ты говоришь, как будто этот кромлех живой.
— А он и есть живой. Просто спит.
Они долго буравили друг друга взглядами. Потом она тихо произнесла:
— Ты изменился, Вязель. У тебя нездоровый вид.
Он рассмеялся, сцепил руки так, что стали видны три глубоких ожога.
— Богиня, я умираю, — коротко произнес он.
Среди столбов кромлеха метнулось что-то темное.
Роберт обернулся, ахнул.
Змея. Длинная, зеленая. Она, текуче извиваясь, выползла из-за деревянных столбов и направилась прямо к раскрытой калитке в железном заборе. В воздухе трепетал ее раздвоенный язык. Роберт проговорил: