Тайна, покрытая глазурью

Риз Екатерина

Я уже расстроилась, если честно.

— И что делать?

— Добыть ещё что-нибудь. Место жительства или хотя бы работы.

— Он занимается недвижимостью, точнее, земельными участками. Или тем и другим.

— Вот именно, «или тем и другим». Что-то на тебя это не похоже, — сказал он после короткой паузы. — Ты, вроде, у нас девушка осторожная, а тут какой-то москвич, без роду, без племени.

— Ты ещё меня поучи. Лизки хватает.

— Да не буду я учить, — отмахнулся он. — И помогу, конечно. Если будет что-то ещё. Хотя бы, название фирмы узнай.

Пришлось уходить ни с чем. Но странно, я чувствовала облегчение.

Не хотелось мне правды, не хотелось раздумий и тревог, даже если это было правильным и могло бы уберечь меня от многих неприятностей в дальнейшем. Я думала об Андрее, вспоминала его лицо и улыбку, глаза, которые он от меня никогда не прятал, и не хотела думать о том, что ему есть, что скрывать. Отмахивалась от предостережений сестры и Горина, и даже когда Димка в шутку сказал, что Данилов может оказаться брачным аферистом, в душе взбунтовалась. Даже мысль мелькнула: что мне наплевать кто он, лишь бы вернулся.

И он вернулся. Приехал без предупреждения, и в тот момент, когда я его увидела на противоположной стороне улицы, мне показалось, что этих двух недель, которые показались мне бесконечными без него, и не было вовсе. Вот только что я его провожала до двери своей квартиры, а сейчас он уже в двадцати метрах от меня, идёт ко мне и улыбается. А я застыла посреди тротуара, с телефоном в одной руке и новой сумочкой от «Louis Vuiton», покупкой которой решила скрасить своё одиночество, в другой. Говорила с Жориком, будто дождаться того момента, когда я переступлю порог кондитерской через три с половиной минуты, невозможно, а потом краем глаза заметила знакомую машину у гостиницы, телефон от уха отвела и принялась оглядываться, чувствуя, как сердце забилось в груди, забилось громко и сбивчиво. Увидела Андрея, и руки опустились. От счастья и облегчения. Он шёл мне навстречу и улыбался, а я, наверное, выглядела дура дурой. Выдохнуть смогла только, когда он оказался рядом и прижался губами к моим губам.

— Ты приехал.

— Я хотел именно такой реакции. Чтобы ты увидела меня, и дар речи потеряла.

— Я потеряла, — призналась я, — почти. Андрюша.

Он подхватил меня, от земли приподнял, и я, совершенно счастливая, на плече его повисла.

— Соскучилась?

— Словно тебя год не было.

Данилов в лицо мне заглянул, выглядел довольным.

— Моя сладкая девочка, — проговорил он мне в губы, а я глаза закрыла, чтобы не видеть прохожих. Мы стояли на одной из главных улиц города, обнимались, люди проходили мимо, некоторые не скрывали беспардонных взглядов и любопытства, а мне было всё равно. За эти минуты я даже успела раскаяться в своём визите к другу детства и застыдиться своего желания узнать про Андрея то, что он ещё сам не решился мне рассказать. Я бы на его месте сочла это предательством.

Я под руку его подхватила.

— Пойдём в кондитерскую.

— В твой кабинет, где дверь запирается? — пошутил Данилов, а я к плечу его прижалась, млея от счастья.

— Когда ты приехал?

— Полчаса назад. Только заселиться успел.

Я по руке его погладила, несколько секунд смотрела себе под ноги, а потом выдохнула:

— Может, ты у меня поживёшь? — И тут же выдала бодрую улыбку. — Много ты в гостинице времени провёл?

Его губы прижались к моему виску, я чувствовала, что он улыбается.

— Потом за вещами зайдём.

Я чувствовала себя взволнованной новобрачной, честно. Всегда

считала подобное поведение глупым, а тут сама ловила себя на том, что смотрю на мужчину восторженными глазами и едва ли в рот ему не заглядываю, а ощущения такие, что во всём права и только этого и ждала. И волновал только один вопрос:

— Ты надолго приехал?

Андрей мои щёки ладонями обхватил, заглянул в глаза. Долго так смотрел, и взгляд мне показался серьёзным, как никогда.

— Отпуск взял, — сказал он, в конце концов. — На две недели.

Я к нему подалась и поцеловала.

— Я так любить тебя буду, что ты уезжать не захочешь, — шёпотом проговорила я.

Данилов разулыбался.

— Я и так от тебя уезжать не хочу.

Я его обняла и на кровать повалила.

— Я так ждала тебя, — призналась я, — так скучала. И всё думала, чем ты занимаешься без меня.

— А чем я занимаюсь? Работаю, сладкая.

Андрей ладонями по моей спине водил, с каждым разом всё ниже опуская их на мои ягодицы и всё крепче сжимая их. Мы приехали ко мне двадцать минут назад, предварительно забрав из гостиницы чемодан Данилова и сдав его номер, и, только войдя в квартиру, тут же оказались в спальне. Мне нравилось это чувство предвкушения, Андрей не торопился, прижимал меня к себе и отвечал на все мои пылкие признания. Я чувствовала, что он возбуждён и распаляется всё сильнее, голос всё больше походил на тихий соблазняющий рокот, губы коротко касались моих щёк и шеи, прикосновения становились всё требовательнее, но он всё равно не торопился. И он, и я знали, что впереди много времени, и никто не помешает. И осознание того, что впереди много дней и часов и казалось мне в этот момент настоящим счастьем. Почти бесконечным.

— Мне надо много работать, чтобы соответствовать своей маленькой бизнесменке.

Я носом в его шею уткнулась и улыбалась.

— Да, я умная, — согласилась я со смешком. — И предприимчивая.

— Это точно. Предприимчивая… Что собираешься предпринять?

Я села, встретила его весёлый взгляд, а сама с деловым видом принялась расстёгивать ремень на его джинсах.

— Как и обещала: буду любить так, что ты от меня никуда не уедешь.

Он волосы мои в кулак собрал, немного потянул, заставляя смотреть ему в глаза.

— А ты любишь?

Я от прямого вопроса немного растерялась, а потом решила, что если уж рисковать, то по-крупному.

— А если скажу, что люблю, испугаешься?

Он изучал взглядом моё лицо.

— Чего же мне бояться?

Я по груди его погладила.

— Правильно, тебе бояться нечего. — Наклонилась к нему, не в силах выдерживать его взгляд, и на ухо проговорила: — Это странно, да? Мы знакомы всего ничего.

— Это неважно.

— Разве?

Данилов взял меня за подбородок, повернул мою голову. Повисла недолгая пауза, наверное, самая чувственная в моей жизни, а потом он сказал:

— Я люблю тебя, сладкая. Я думаю и думаю о тебе. И даже не скажу, что мне это нравится. — Усмехнулся. — Ты мне работать мешаешь.

— А ты мне — нет.

Он усмехнулся.

— Я тебя вдохновляю? — Его руки сжали мои бёдра, и я сама принялась расстёгивать пуговицы на блузке, подчиняясь молчаливому мужскому приказу.

— Говорят, что мои миндальные пирожные ещё никогда не были такими вкусными, — похвастала я.

— Странно. По народной примете, ты должна бы их пересаливать.