Тайна реки Семужьей (др.изд.)
Шрифт:
– Здесь они поднялись наверх, - подсказал Федя.
– Посмотрим, - сдержанно ответил Прохор Петрович.
Белая стрела спутала все его расчеты, вызвала самые противоречивые мысли. Если Фединых друзей действительно ведут силой (а в этом Прохор Петрович больше не сомневался), то как могли, они оставить за собой такой заметный след? А вдруг это ложный след и он уведет в сторону от цели? Но как проверить это? Если б найти какую-нибудь вещь, оброненную новоселами, тогда он пустит по следу Тола…
Прохор Петрович внимательно осмотрел крутой спуск.
– Сапоги-то у
– спросил он.
– Кирзовые?
– Кирзовые, - подтвердил Федя.
– Стало быть, на резине?
– На резине.
Теперь и Федя заметил на гладком камне едва приметные темные полоски - следы резиновых подошв.
Помогая друг другу, карабкались они по скользкому камню. У крутого взгорбка промоина раздвоилась. Постепенно расширяясь, она поднималась в гору и вдалеке сливалась со склоном. Второй рукав ее обогнул взгорбок и опустился на карниз, где трепетал по ветру привязанный к одинокому кустику длинный белый лоскут.
– Выходит, они обратно спустились, - подумал вслух Прохор Петрович?
Он начал теряться в догадках. Люди, уводившие на север новоселов, определенно путали следы за собой. И в то же время вели себя как слепые. Трудно было понять, как ухитряются задержанные на глазах у конвоиров оставлять за собой столь явные следы.
– Нет!
– Прохор Петрович энергично качнул головой, будто с ним кто-то спорил.
– Дорога здесь одна: вокруг горы, на которой мы стоим, - в сторону Дикого Берега. Пойдем-ка туда прямиком, через гору. Зачем нам терять время!
– А если они свернут влево?
– Федя показал на острую скалу, разрезавшую долину надвое.
– Левее выхода нет, - ответил Прохор Петрович.
– Там котел. Болото!
– И повторил: - Дорога одна - направо.
– К Дурному месту, - мрачно добавил молчавший все время старый Каллуст.
– К Чан Рушла.
– Возвращайся к оленям, - недовольно бродил Прохор Петрович, не глядя на подавленного суеверным страхом старика.
– Уходи!
– Уходи!
– Старый Каллуст хотел засмеяться, но усмешка не получилась, и он только беспомощно скривил морщинистое обветренное лицо.
– Ты говоришь, пусти нас помирать, а сам ступай обратно в куваксу и спи на мягких шкурах. Разве я засну, если буду знать, что пустил вас на смерть?.. Хуже чем на смерть! К Чан Рушла! Нет, Прохор! Старый Каллуст не трус. Смерти я не боюсь. Хватит! Походил по земле. Можно идти туда… - Он поднял палец и показал куда-то наверх.
– Но я не хочу, чтобы люди плевали на мою могилу и говорили: он послал на погибель людей, а сам бежал.
– Уходи, Каллуст!
– В голосе Прохора Петровича послышалось раздражение.
– Уходи, никто тебя не заставляет идти с нами.
– Вместе мы вышли из куваксы, вместе и пойдем туда, - показал вперед старый Каллуст.
В его словах «пойдем туда» прозвучала такая безысходность, готовность к неизбежному и страшному концу, что Прохор Петрович молча повернулся и с какой-то мрачной решимостью стал подниматься в гору.
Перебираясь со складки на складку, они перевалили через гребень и стали спускаться по усеянному камнями пологому скату. Под ними небрежно брошенной серой лентой
Недалеко от ручья Прохор Петрович остановился. Прикрывая глаза от солнца сложенной козырьком ладонью, он пристально всмотрелся вдаль. На густой елке - стройной, с плотно сбившимися темно-зелеными ветвями, похожий на обелиск, - вился по ветерку длинный белый лоскут.
Прохор Петрович со своими спутниками спустился к елке. Осматривая лоскут, Федя заметил на обоих концах его лопнувшие по шву нитки - узкая полоска материи была оторвана от полы рубашки. Федя обернул ее вокруг себя - хватило немногим больше чем наполовину.
– Петька идет за ними, - догадался Федя.
Прохор Петрович осмотрел лоскут и подтвердил:
– Рубашка мальчиковая.
Для него это было важным открытием. Тайна откровенных следов раскрылась. Угасли и теплившиеся остатки веры в непогрешимость людей в милицейских фуражках…
Дальше они уверенно шли по руслу, пока не остановились у выкладки из ивовых прутьев. Острие ее показывало в сторону от русла, на беспорядочное нагромождение крупных камней. За ними высилась скала с крутым обрывом, стиснутая с обеих сторон округлыми утесами - на Мурмане их называют «бараньими лбами».
Прохор Петрович свернул в сторону, куда показывал новый знак. За ним пробирались между крупными камнями и его спутники. Еще издали они увидели знакомую, жирно вычерченную мелом стрелу. Острие ее было направлено на вершину отвесной скалы. Вторая стрела поменьше и потусклее, будто не хватило мела, показывала куда-то влево.
Прохор Петрович с Федей внимательно осмотрели обрыв. На сером крупнозернистом граните четко выделялись уже знакомые темные полоски - следы резиновых подошв.
– По веревке поднимались, - не раздумывая, определил Прохор Петрович.
Вскарабкаться на обрыв - нечего было и думать. Пришлось свернуть влево, куда показывала вторая стрела, поменьше. Пройти пришлось совсем немного. Там, где скала вплотную прижалась к утесу, оставалась узкая и отвесная щель.
– Неужели нельзя было пройти иначе?
– пожал плечами Федя.
– Бывает, что человек не хочет идти дорогой, обходит ее тундрой, - уклонился от прямого ответа Прохор Петрович.
– Всякое бывает.
Он постоял в раздумье и обернулся к старому Каллусту.
– С собакой тут никак не подняться, - сказал он.
– Ступай-ка ты по руслу до первых кустов. Подожди нас там. Если наверху найдем что интересное - поищем, как пройти туда тебе и Толу.
Старый Каллуст скорбно посмотрел на своих спутников и побрел к руслу с видом человека, который сделал все, чтобы остановить неразумных товарищей от гибельного шага. За ним, опустив хвост, тянулся притихший Тол.
Прохор Петрович проводил их долгим взглядом и облегченно вздохнул.
– Давай, Федя!
– воскликнул он.
– Да не сорвись. Упадешь тут - целой косточки черту на зуб не останется.
Прохор Петрович первым ухватился за острый выступ, уперся ногой в удобный бугорок на другой стороне щели, подтянулся на руках…