Тайна Шерлока Холмса
Шрифт:
Настал и наш черёд прощаться с Лестрейдом.
— До встречи завтра утром, инспектор, — напомнил Холмс.
— Ну и как ваше впечатление? — спросил я, когда мы уже ехали в кэбе домой.
— Занятно, весьма занятно, — ответил Холмс. — Диккенс в «Холодном доме» упоминает мистера Крука, погибшего в результате самовозгорания, но я никогда не думал, что мне доведётся самому столкнуться с этим удивительным феноменом. — Немного подумав, великий детектив добавил: — Знаете, Уотсон, я не разделяю уверенности Лестрейда
— Я это уже понял. Вы подозреваете, что произошло убийство?
— Если угодно, обвиняйте меня в излишней мнительности, но кое-какие детали мне решительно не нравятся.
— Например?
— Во-первых, в подавляющем большинстве задокументированных случаев самовозгорания фигурируют люди преклонного возраста. Как правило, всех их отличает тучность и пристрастие к выпивке. Жертвы во Франции налегали на бренди, англичане — на джин. А теперь сравним с тем, что мы имеем здесь: молодая стройная женщина, которая терпеть не может алкоголь.
— Всегда есть исключения из правила, — возразил я.
— Кроме того, — продолжил Холмс, не обращая внимания на мои слова, — у меня имеется несколько версий, объясняющих, каким образом насыщенные водой человеческие тела могут превратиться в пылающие факелы.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, старина! — Я с интересом ожидал комментариев.
Вдруг Холмс неожиданно попросил извозчика остановиться и бросил мне:
— Значит так, Уотсон, мне нужно навести кое-какие справки и потому я вынужден сейчас вас оставить. Увидимся дома. — С этими словами он устремился в сторону, противоположную той, куда мы ехали.
Отсутствовал Холмс недолго.
— Вы не поверите, Уотсон, — промолвил он, зайдя в гостиную. — Мне только что довелось побывать на самой жуткой из всех экскурсий в моей жизни. Провёл её Сидни Биллингс — главный оператор печи городского крематория. Оказывается, тело сгорает следующим образом. Сперва вспыхивают синим пламенем волосы; при этом у трупа откидывается назад голова и открывается рот. Потом, как ни чудовищно это звучит, под воздействием огня сжимаются сухожилия, отчего тело словно пытается сесть. Кости начинают лопаться, когда температура достигает примерно четырёхсот градусов.
— Господи, Холмс, зачем же вы мне это рассказали? Теперь я не смогу избавиться от кошмарных картин, что так любезно нарисует мне воображение.
— Прошу меня за это извинить, дружище, но разве вы не понимаете, к чему я клоню? Разница между кремацией и тем, что произошло с Алисой Мёрфи, заключается в том, что при кремации кости лопаются, а не обращаются в пепел.
— И что делают с обломками костей? Выбрасывают или кладут в урну?
— Кладут в урну, — объяснил Холмс, — но прежде перемалывают в особом механизме. Я об этом раньше не знал.
— Чёрт бы меня побрал!
— Как вы сами можете
На следующий день, вернувшись из Скотленд-Ярда, Холмс заявил:
— Я просмотрел дело о возгорании, имевшем место много лет назад в Сохо, и теперь мне ещё больше хочется выяснить, что же случилось с Алисой Мёрфи. Знаете, Уотсон, теперь меня нисколько не удивляет, что сэр Джеймс отказался осмотреть место происшествия.
— И почему же?
— Молодого инспектора, занимавшегося расследованием случая в Сохо, звали Джеймс Марлоу. За долгие годы он сумел взобраться на вершину служебной лестницы и стал начальником полиции.
— Теперь всё понятно, — кивнул я. — Он знал, какую картину ему предстоит увидеть. Что ж, я бы на его месте тоже отказался.
Последующие два дня я практически не видел Холмса. Накануне, однажды днём он явился на Бейкер-стрит с фонарём в руках, весь перемазанный сажей.
— Скорей идёмте за мной, Уотсон! — с настойчивостью в голосе позвал он.
Великий детектив отвёл меня в заброшенный дом на соседней улице Джордж-стрит. Мы вместе спустились в подвал. Ещё на лестнице я почувствовал знакомый мерзкий запах.
— Вы что, Холмс, сожгли здесь труп? — в ужасе воскликнул я.
— Ну конечно, доктор. Как ещё, по-вашему, я мог проверить свою теорию? Впрочем, вам не о чем беспокоиться. Специально для этого эксперимента я купил у мясника молочного поросёнка.
Я с облегчением вздохнул и. остановившись на пороге, заглянул внутрь помещения. За дверью стояла кромешная темень, и мне удалось разглядеть лишь груду углей, алевших на бетонном полу.
Холмс двинулся вперёд, высоко подняв над головой фонарь.
— Я остановил свой выбор на поросёнке, — пояснил он, — потому что состав свиного жира похож на человеческий. Причём настолько, что людоеды южных морей называют своих жертв «длинными свиньями».
После того как дым немного рассеялся, мне удалось разглядеть останки поросёнка. Сходство с тем, что я увидел в комнате несчастной мисс Мёрфи, было потрясающим. Тело животного вместе с рёбрами и позвоночником обратилось в пепел. Остались лишь ноги и череп.
— Как у вас это получилось, Холмс?
— Я с самого начала предположил, что одежда на человеке может сыграть роль свечного фитиля и помочь сначала растопить подкожный жир, а потом поддержать его горение. Таким образом, я завернул поросёнка в небольшое одеяло и поджёг его. Причём, замечу, никакого джина. Как вы сами можете видеть, та часть тела, где содержалось больше всего жира, обратилась в пепел. Сохранились задние ноги — достаточно, заметьте, костлявые — и череп.
— Каким образом огонь продолжал гореть, когда в помещении практически не осталось воздуха?