Тайна «Силверхилла»
Шрифт:
Кто-то, не знаю кто именно, сделал глубокий вдох и выдох. Я смотрела на бабушку и с удивлением увидела, что она улыбается, словно бы с каким-то добрым сочувствием, хотя я знала: сочувствие было ей совершенно чуждо.
– Интересно, что у тебя создалось такое впечатление, – заметила она. – Чрезвычайно интересно.
Ее слова встревожили меня больше, чем если бы она обрушилась на меня с бранью или выгнала вон из комнаты. Она явно что-то замышляла, а когда Джулия Горэм что-то втайне замышляла, кто-то обязательно должен был от этого пострадать.
Мне не пришлось долго гадать.
– Твоя позиция весьма интересна, –
Тетя Нина тихонько вскрикнула сдавленным голосом. Джеральд ничего не сказал, хотя лицо у него побелело.
– Это нелепо… – начала я, но бабушка Джулия сразу же меня перебила. Она оглядывала сидящих за столом с таким видом, будто происходящее доставляет ей истинное удовольствие.
– Тебе нечего будет сказать по этому поводу, Малинда. Я позабочусь о том, чтобы в формулировки завещания были внесены необходимые ограничения, которые не позволили бы тебе безответственно, по собственному капризу распорядиться чем бы то ни было.
– Но я не хочу ничего этого! – запротестовала я. – Я не позволю, чтобы…
– Тебе придется позволить, – сказала бабушка Джулия. – И, разумеется, все мы знаем, что ты придешь в себя после того, как у тебя будет время хорошенько все обдумать. В ближайшие дни все будет устроено так, как я хочу. Разве что Джеральд изменит свое решение насчет того, о чем я его просила.
Элден наблюдал за происходящим со злорадным удовольствием, в то время как у Кейт Салуэй на глазах были слезы. Ни один из четверых человек, включая и саму бабушку, не верил в мое нежелание стать ее наследницей. Кто удивил меня в ту минуту, так это Джеральд. Он ответил на ее вызов горькой улыбкой, хотя в лице у него не было ни кровинки.
– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих действиях, – сказал он. – Тем не менее – пусть Кейт на меня не обижается – под твоим натиском я по этому пути не пойду, что бы ты ни делала. Но хочу тебя предупредить: я попытаюсь сделать все, что смогу, чтобы помешать тебе.
Чуть ли не впервые я обнаружила в своем кузене какую-то черточку, способную вызвать восхищение. Я даже подумала про себя: что если он обладает гораздо большей силой духа, чем мы предполагали, – силой, которая никогда не подвергалась испытанию и не имела повода как следует проявиться.
Бабушка посмотрела на него с удивлением.
– Каким образом ты можешь мне помешать? – начала она, но в этот момент из холла в комнату неожиданно вошла тетя Фрици. Это был более эффектный выход на сцену, чем ей когда-либо доводилось делать в театре.
Она решительным шагом прошла мимо Кейт, мимо Элдена и остановилась возле матери. На ней по-прежнему было цветастое зеленое с желтым платье, делающее ее похожей на одно из ее растений. Но, несмотря на кричащие краски платья, несмотря на то, что оно было неподобающе коротко, она держалась с подлинно трагическим достоинством. Она была всецело сосредоточена на своих собственных проблемах и совершенно не сознавала, какой напряженный момент выбрала
– Я вспомнила все! – объявила она, обращаясь к матери. – Я знаю, почему занималась маленьким белым платьицем и вышивала на нем голубые розочки – на счастье. Это было платье для грудного ребенка. Это было платье для моего ребенка – того, которого вы у меня отняли.
За столом никто, кроме бабушки Джулии, не шевельнулся. Она протянула руку к хрустальному бокалу и отпила немножко вина. Когда она заговорила, голос у нее был таким спокойным, как если бы тетя Фрици упомянула о громе, грохотавшем за окном.
– Если ты так прекрасно все помнишь, Арвилла, постарайся тогда припомнить и все остальное. Ты знаешь, что ребенок умер. Потому-то его у тебя и взяли. Это ты способна припомнить.
Выходит, тетя Фрици сказала правду! Вот где были корни ее жестоких страданий. Кейт сделала шаг в ее сторону, но Фрици не обратила внимания. Она указала на мать пальцем – это был обвиняющий перст!
– Я знала, что вы попытаетесь меня уверить в том, что ребенок умер. Я знала, что вы это скажете! Но я помню, что я нашла его в колыбельке – это был крошечный мальчик! – и он был жив. Вы думали, я слишком больна, чтобы встать с постели, но я встала и начала искать его, пока не нашла и не взяла его на руки. Это был ребенок Ланни и мой. Я знала, что вы попытаетесь отобрать его у меня, поэтому хотела убежать и спрятаться, пока не смогу покинуть Силверхилл. Я вынесла его на улицу, но была еще слишком слаба и чувствовала, что смогу дойти только до берез, растущих возле одной из сторон дома. Отец поймал меня и вернул назад – и больше я никогда своего ребенка не видела. Но даже сейчас я иногда слышу, как он там плачет. Наша ссора с отцом произошла именно из-за ребенка. Это было тогда, когда я уже была в состоянии вставать с постели. Как-то раз я пошла за ним на чердак, чтобы показать ему платье, которое я сшила, чтобы доказать, что я знаю: ребенок жив. Я вовсе не хотела того, что произошло тогда там, на лестнице. Малли говорит, что я его не толкала. При этом была Бланч – она знала точно. Если мне удастся найти белое платьице, я его вам покажу.
– Мы достаточно всего этого наслушались! – Самообладание бабушки Джулии начинало давать трещину. – Кейт, немедленно отведите мисс Арвиллу к ней в комнату.
Но Кейт не успела сделать и шагу, как тетя Фрици быстро передвинулась к другому концу стола, так что до нее было не дотянуться.
– Вы что, не понимаете? – вскричала она. – Я точно знаю о моем ребенке! Я держала его на руках один-единственный раз, но я знаю, что он был жив и что вы отняли его у меня.
Бабушка Джулия поднесла руку к горлу, как будто ей было трудно дышать.
– Нет, – сказала она, – нет!
На этот раз наше внимание приковала к себе тебя Фрици. Мы смотрели на нее с ужасом.
– Дети вырастают, – продолжала она. – Моему сыну было бы сейчас лет сорок. И поскольку я – старшая дочь отца, это он должен унаследовать Силверхилл и все, что в нем находится. Мой сын, а не сын Нины, Джеральд. Где-то существует настоящий наследник, и я хочу знать, где он. Я хочу найти своего сына!
Спокойствие бабушки Джулии было окончательно нарушено. Я видела, как лицо ее исказилось от боли, но она только поджала губы. Когда она заговорила со своей дочерью, голос ее был нетверд.