Тайна «Силверхилла»
Шрифт:
Я пристально смотрела на нее с удивлением и в то же время с чувством громадного облегчения. Она улыбнулась, заметив выражение моего лица, и я увидела в ее собственном лице гораздо больше тепла, чем когда-либо прежде. Быстрым движением она стянула с пальца рубиновый перстень и вложила его в мою руку.
– Возьми на память. Это – единственная вещь, которую ты когда-либо от меня получишь, и я дарю его тебе без всяких условий – независимо от того, поможешь ты мне или нет. Но все-таки я надеюсь, ты мне поможешь.
Я надела кольцо на безымянный палец правой руки, и, глядя на него, почувствовала, что тронута гораздо сильнее, чем мне хотелось
– Все, что я говорила сегодня за обедом, – продолжала она, – я говорила совершенно всерьез. Может быть, у меня устарелые взгляды, но я хочу, чтобы в мире, меняющемся, на мой взгляд, слишком быстро, существовала непрерывная линия нашего рода и чтобы наши потомки жили в этом доме и с любовью относились к вещам, которые мы с Диа туда принесли. Я хочу, чтобы хоть это осталось. Музеи – это что-то холодное, безликое. Я хочу, чтобы Силверхилл снова стал открытым домом, где принимают гостей, танцуют, где бегают дети. Когда-то ведь так и было, могло бы и снова стать так даже при Джеральде, если бы только он женился на Кейт. Он живет в мире зеркал, в зеркалах он видит искаженное, деформированное изображение. Кейт разобьет зеркала и научит его понимать, что такое реальная жизнь, – надо только, чтобы он дал ей такую возможность.
Я слушала ее внимательно и серьезно, но я не верила в осуществимость ее надежд. На мой взгляд, Джеральд слишком долгое время отворачивался от реальной действительности. Женившись на Кейт, он ничего, кроме горя, ей не причинит.
– Необходима женитьба, – сказала бабушка – Необходимы дети. Ты нужна мне, чтобы оказать давление на Джеральда и на Кейт.
– А как насчет тети Нины? – спросила я сухо. Бабушка Джулия пожала плечами.
– Она сделает так, как будет лучше для Джеральда, и она сделает так, как я скажу. Стоит им только поверить, что я всерьез собираюсь изменить завещание и сделать тебя наследницей, они тотчас станут послушными. Ты мне поможешь, Малинда? Согласна ли ты ради меня разыграть эту роль? Я думаю, это займет всего несколько дней, а может, все кончится даже сегодня, потому что они сейчас напуганы. Если мы с тобой объединимся, над нами никто не сможет взять вверх.
Я встала с дивана и подошла к боковому окну. Раздвинув шторы, я выглянула наружу. В небе между зубчатыми тучами плыла луна; белые березы клонились под ветром в сторону дома.
– Я не мастерица разыгрывать роли, – сказала я через плечо. – Вам не кажется, что этого и так было предостаточно еще с тех самых пор, когда тетя Фрици…
Она прервала меня.
– Это последняя роль, которую я попрошу кого-либо сыграть. После этого уже не будет нужды притворяться.
Отпустив занавески, я повернулась к ней.
– Не знаю, так ли это. Вы знаете, эти ваши секреты так и вылезают из всех углов. Я не только из-за того, что тетя Фрици вспоминает прошлое, тут и Кейт, и я играем какую-то роль.
Когда я села рядом с ней, она напряженно выпрямилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Кейт прочла письмо моей матери к вам прежде, чем вы успели его уничтожить, так что ей известна вся история. А теперь она известна также и мне.
Я не могла не восхищаться тем, как Джулия Горэм после каждого нового удара оказывалась способной вновь собраться с силами. Ее живой, предприимчивый ум, всегда готовый к плетению интриг, уже примеривался к изменившейся ситуации, работал над тем, как оттолкнуться от нее, не отступиться от конечной цели.
– Значит, ты
"А. как же Элден? – подумала я с недоумением. – Он-то что почувствует, если узнает об обмане? И как себя поведет?" Но мою бабушку редко интересовали жертвы ее интриг. Она была слишком ослеплена целями, к которым стремилась, чтобы волноваться о том, не пострадает ли кто-нибудь из-за средств, с помощью которых она намеревалась этих целей достигнуть. Элден по крайней мере мог сам за себя постоять, но был среди ее жертв человеком, совершенно неспособным себя защитить.
– А тебя Фрици? – сказала я. – Что вы скажете о тете Фрици, которая как-никак имеет права на своего собственного сына?
Мои слова ее явно шокировали.
Она наверняка давным-давно перестала смотреть на свою дочь как на личность, и то, что я сейчас никак не могла выбросить Фрици из головы, казалось моей бабушке вздором.
– Уэйн позаботится о том, чтобы Арвилле был обеспечен надлежащий уход, – сказала она. – Сейчас надо особенно с этим поторопиться, пока она не успела выложить все то, что вспомнила, или воображает, что вспомнила.
– Но почему? – спросила я. – К чему такая спешка? Тетя Фрици не знает, что сделали с ее ребенком, и я не думаю, что кто-нибудь пожелал ее об этом проинформировать. Разве что я. Но, если говорить об Уэйне, я просто не верю, что он окажется таким бессердечным, как вы утверждаете. Как только он вернется домой, я ему расскажу…
– Нечего будет рассказывать, – заявила бабушка Джулия. – Я сама уже все ему сказала. Вряд ли он пребывал в неведении относительно этого негодяя – своего папаши, хотя он и не знал все подробности, касающиеся Арвиллы. Теперь он знает о том, какую помощь оказал доктор Мартин, когда Арвилла вернулась домой беременная и надо было что-то предпринимать. Ведь отец Уэйна был обязан мне всем – я даже потратила деньги на хороших адвокатов, чтобы спасти его от тюрьмы, – так что, когда речь зашла об Арвилле, он сделал то, о чем я его просила.
Я сняла перстень с пальца и протянула его бабушке. Мне нестерпимо было ощущать его на своем пальце. Она отказывалась его взять, и тогда я бросила его на диванную подушку возле нее.
– Значит, ты приняла решение? – вызывающим тоном спросила она.
Отвращение к ней, даже к Уэйну – ко всему, что так или иначе было связано с Силверхиллом, прямо-таки душило меня, так что я не в силах была говорить.
– Ну что ж, – сказала она. – Выходит, в конце концов может пригодиться подкуп. Если я соглашусь оставить Арвиллу здесь, тогда ты мне поможешь? Если я изменю план Уэйна и позволю ей остаться здесь, среди ее птиц и цветов, тогда ты поможешь мне оказать давление на Джеральда?
– По-моему, вы просто чудовище! – вскричала я. – Я считаю, что вы полностью заслужили все те беды, которые сами же и обрушили на себя. Единственное, о чем приходится пожалеть, – так это о том, что вместе со своей собственной жизнью вы погубили столько чужих. Не думаю, чтобы дедушка Диа мог гордиться вами.
Она вдруг наклонилась вперед, обхватила себя руками, и я услышала ее сдавленный крик. "Еще одно представление, – подумала я, – еще одна хитрость, цель которой – подчинить меня своей воле". Я наблюдала за ней с полнейшим безразличием.