Тайна "Сиракузского кодекса"
Шрифт:
Последняя строка, которую продиктовал Али писцу в Сиракузах:
„Отис — Никто — Мой принц“».
ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ-ПЯТЬ МЕРТВЕЦОВ
XXIII
— О боже мой, какая… Какая печальная история. Остановите запись. Пожалуйста, остановите запись!
У Мисси дрожали руки.
— Никаких проблем.
Бодич выключил магнитофон.
— Пленка закончилась.
С
— Что? — вскричала она. — Не может быть! А что стало с перстнями?
Я впервые видел ее в таком возбуждении.
— Подождите, — поспешно добавила она, — не рассказывайте, подождите. Мне надо попудрить нос.
Она взмахнула рукой.
— Отвернитесь, отвернитесь!
Дэйв и лейтенант Бодич повернулись спинами.
— Лежи под одеялом, — приказала она мне, потом взяла свою косметичку, прошлепала в ванную и закрыла за собой дверь.
— Как самочувствие, Кестрел? — спросил Бодич, закуривая следующую сигарету.
Меня удивила такая заботливость. Но не успел я ответить, как Бодич, выдохнув клуб дыма, прибавил:
— Стоит мне задуматься об отставке, как в этом городе кого-нибудь убивают.
— Так общество дает понять, что нуждается в вас, — предположил Дэйв.
Бодпч невесело рассмеялся.
— В ту ночь ты провожал Рени Ноулс домой, Кестрел?
— Она знала эту историю, — догадался я, — и вы тоже.
Бодич коротко кивнул, но сказал:
— Ты говорил нам, она оставила ключи от машины в галерее?
— У Джеральда Ренквиста.
— Ты их больше никогда не видел?
— Его? Или ключи? Нет, в обоих случаях.
— Ты говорил, Рени Ноулс показала тебе машину на стоянке.
— Это верно. «БМВ». Она сказала, что машина похожа на ее, и, видимо, гордилась этим.
— Похожа на ее или была ее? Какого цвета?
— Может быть, черная? — я оглянулся на Дэйва. — Было темно.
Дэйв сказал:
— Та, что на Семидесятом причале, была черная.
— Черная подойдет, — согласился Бодич. — Я видел регистрацию. Что-нибудь еще? Как насчет окон?
— У той, что она показывала, окна были тонированные.
Дэйв кивнул.
— Совпадает.
Бодич достал связку ключей с дистанционной сигнализацией и показал мне.
— Узнаешь?
— Нет. Где вы их взяли?
— Ренквист отдал, когда мы его опрашивали.
— Так вы уже знали про ключи, когда говорили со мной?
— Конечно. Мы уже побеседовали с Джеральдом.
— Вот как. Так в чем дело?
Бодич фыркнул.
— Известие о смерти миссис Ноулс выбило его из колен. Он сам отдал ключи, мы и спросить не успели. Держал их в конверте. Пока мы с ним говорили,
— Чтобы вернуть ключи Рени?
— Правильно.
— Да уж, это снимает с Джеральда всякие подозрения, нет?
Бодич пожал плечами.
— Так где оказалась машина?
— Хороший вопрос. У нас есть ключи, а машины нет.
— Может, Ренквист ее переставил? Вы его не спрашивали?
Бодич покачал головой.
— Теперь уже поздно.
Я взглянул на Дэйва. Дэйв моргнул.
— Черт побери, — сказал я.
Бодич уныло кивнул.
— Где?
— На грязной стоянке на Свечном мысу.
— Когда?
— Этим утром, довольно рано. — Бодич прерывисто вздохнул. — Чертовски рано.
— Как?
— Его застрелили, его вскрыли, его «мерседес» подожгли вместе с ним.
Дэйв присвистнул.
— Скрупулезная работа, — отметил я.
Бодич швырнул ключи в открытую пасть чемоданчика — и промахнулся.
Я ни разу этого не сказал, но я знал Бодича как очень достойного копа, разрешившего множество дел об убийствах. Его имя год за годом регулярно появлялось в газетах. Но при ближайшем рассмотрении от честолюбивого борца с преступностью не оставалось и следа. Этот Бодич не выглядел человеком, который предвидит неизбежную победу правосудия над дурными поступками. Может, когда-нибудь он и был таким. Но теперь он видел только неизбежность дурных поступков, и главным для него стало держаться в стороне от них. Люди убивали и будут убивать, независимо от того, ходит ли он на службу. Такова жизнь.
Лысинка у него на макушке, должно быть, была протерта ладонью, которой он раз из раза бессильно проводил по голове. Наверно, когда он был моложе, этот жест предшествовал действию, шагу вперед в расследовании, раскрытию мелкой нестыковки в чьем-то рассказе. Теперь ладонь скользила по голове машинально, работал разладившийся механизм; если когда-то этот жест предсказывал озарение, то теперь он исключал таковое. И ладонь, вместо прядей рыжеватой шевелюры, теперь встречала веснушчатое лысое пятно, пахнущее средством для ращения волос.
Бодич поднял кассету с пола, опустил ее в чемоданчик и буднично добавил:
— Дантист Ренквиста на этой неделе отдыхает в Канкуне. Когда вернется, мы определим точно по зубной карте.
— Зубы, — буркнул Дэйв в свой кофе.
— Зато у него они были, — уколол его Бодич.
— И много ему теперь с них толку? — напомнил Дэйв.
Я спросил:
— Это все, что вы нашли?
— Все?
Бодич пожал плечами.
— Огонь хорошо поработал. Эту головешку не признала бы родная мать.