Тайна совещательной комнаты
Шрифт:
Она заперла машину и решилась пока зайти в церковь, посмотреть на этого отца Леонида, если он там. Он был там, Ри почему-то сразу поняла, что это он; он важно смотрел через нарочито немодные очки и размахивал в полупустом храме какой-то штукой, из которой понарошку шел дым. Ри никак не могла вспомнить, как это называется. Господи, какая лажа, отстой голимый… Поп что-то бубнил, там еще кто-то пел, но слова были непонятны. Глаза икон определенно не видели Ри или просто ее не замечали, она была им
Ри вспомнила, что говорил Кузякин о ее собственном лице, будто бы оно обещает кому-то какое-то совершенство, — нет, он не врал, конечно, он просто многого не знал. Ей и раньше приходилось на Пасху ходить в церковь с Сашком и его братвой, и она была в курсе, что здесь полагается каяться в грехах. Но ее грехи были таковы, что каяться в них представлялось ей делом безнадежным. Будь она на месте Бога, она бы такого не простила, думала Ри. Ну и хорошо, что его нет. А вдруг есть, тогда худо, тогда шансов вообще никаких.
Короче, спасения нет. Надо было быстрее выбираться отсюда. Что она тут делает и зачем? Надо было ехать домой или в клуб или позвонить Хаджи-Мурату и завалиться с ним куда-нибудь. Или поехать к нему домой, она же обещала, а он из Алма-Аты, он, вобщем, ничего, ласковый. Ри уже шла к машине, когда увидела Петрищева, который прошел через сквер прямо по мокрой траве и упал лицом в куст. Ри подошла, ноги ее, обутые в босоножки, сразу стали мокрыми в траве; она выбралась на относительно сухое место возле куста и ждала, когда он встанет, но Медведь так и лежал мертво лицом вниз, в мокрой и грязной рубахе и таких же брюках.
— Петрищев! — позвала она тихо, — Федя!..
Он с трудом поднялся и сел, пытаясь понять, кто это может быть: ведь священник был в церкви, а, кроме него, с ним, наверное, никто никогда тут и не разговаривал. Лицо Медведя было тоже грязное и исцарапаное, и непохоже было, чтобы он ее узнал, но все-таки он промычал:
— Выпить. Дайте выпить. Ради бога. Я умру. У меня будет белка.
— Ну пойдем, — сказала Ри, преодолевая брезгливость и подавая ему руку, — Я тебе куплю. Я же тебе должна за утро.
— А, это ты, — сказал он, кажется в самом деле ее узнавая, но уже не имея сил удивиться, зачем она здесь, — Я уже не могу встать. Принеси выпить. Ради бога.
— Хорошо, я принесу, если ты сейчас поедешь со мной.
— Поеду, куда хочешь, если дашь выпить, — согласился Петрищев, — Куда ты меня хочешь везти?
— К тебе домой. Там тебя ждет Хинди с капельницей. Сиди здесь, я схожу в ларек.
— В ларьке только пиво, — сказал Медведь, вдруг проявляя ка-кое-то соображение, — оно не поможет, надо водки. Магазин там…
По дороге к магазину Ри успела набрать номер Старшины.
— Скажи адрес.
— Королева шестнадцать, квартира сто два. Тут недалеко.
Он сделал наконец, не вставая с земли, вожделенный глоток, но тут же закашлялся, и его стошнило в кусты, он едва успел отвернуться.
— Извини…
Она протягивала ему открытую бутылку колы, которую тоже догадалась купить. После второго основательного глотка водки лицо его стало более осмысленным.
— Ну, поехали, — сказала она нетерпеливо.
— Мы не попадем домой, — поглядел он хитро с земли, — Ключи в куртке, я ее забыл в суде, а там уже закрыто. Оставь мне эту бутылку, а сама уезжай, Ри. Может, я тут умру.
Оказывается, он даже знал, как ее зовут. Оказывается, он умел разговаривать.
— Все в порядке, мы взяли куртку, Журналист с Хинди должны быть уже дома. Там капельница… — Она наконец забыла про брезгливость, протянула руки, которые были у нее гораздо сильнее, чем он мог подумать, и рывком подняла Медведя на ноги. — Ты со мной не хитри, Федя!..
Ри дотащила его до машины и, дав еще раз глотнуть, запихнула на заднее сиденье, где он все перепачкает, ну пусть. Бутылку она сунула в бардачок.
— А ты, оказывается, умеешь разговаривать… — сказала она, когда они тронулись.
— Только когда выпью, — объяснил он, — Трезвый я стесняюсь мысль выразить. Может, для этого и пью. Тут направо. У тебя закурить есть?
— Нет, — сказала она. — У Журналиста должно быть, не будем останавливаться.
— Как ты догадалась, что я туда приду?
— Взяла и догадалась, — сказала Ри, которая и себе не смогла бы этого объяснить. — А ты сам-то можешь объяснить, для чего ты туда пошел?
— В церковь? — задумался он, делая попытку почистить мокрым рукавом брюки, — А как же без Бога-то? Дай еще выпить, а то умру.
— Потерпишь. И Бога нет. А если он есть, то мне вообще пиздец, — сказала Ри.
— Есть, — убежденно сказал Медведь, — И он нас любит.
— Всех? И тебя, такого урода, не говоря уж про меня? — спросила Ри и поймала его взгляд в зеркале, сейчас неожиданно трезвый и осмысленный.
— Всех. И меня, и тебя, всех. И иго его благо, и бремя его легко. Вот сюда, уже приехали. Ну, дай выпить теперь, а то по лестнице не взойду.
Понедельник, 31 июля, 21.00