Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
– Думаешь, только от страха молиться тянет, и веровать начинаешь? – строго спросил он праправнука.
– Не знаю, - признался Кит…
…и вспомнил, что когда падал на самолете с княжной, вроде не молился – не до того было. Но если смерти ждешь в подвальной тишине, или, там, бомба фугасная тебе прямо на голову падает, а тебе никуда не деться, тогда, наверно, - другое дело.
– Я на этот предмет много потом думал, и ответа ясного, понятного тоже до сих пор никакого нет, - вздохнул прапрадед. – Но вот так молился я в том подвале, молился… как морзянкой, знаешь, молился, стучал
– Глюк… галлюцинация? – подсказал Кит.
– Оно бы так и подумать, что глюцинация и морок один, если бы не пророческие дела к ним в придачу, - перестав стучать и подняв палец, сказал прапрадед. – Вроде и сон не сон. А только явился мне в одиночку человек во все таком, как бы надутом и чуть светящимся…
– Как водолаз?! – не вытерпев, догадался Кит.
– Водолаз?! – смутился прапрадед. – Да нет, за водолаза он не сойдет… Комбинезон-то прозрачный и зыбкий, как туман, а внутри еще какая-то непонятная одежда. Ну вот, как у тебя, только серого, свинцового цвета. И вокруг головы – не шлем горшком, а что-то иное… как у святых на иконах. Только он без бороды был, возраста непонятного, вид доверие вызывал. Короче, из самых он последних времен, когда антихрист явится и пути откроются в разные времена. Когда начнется большая война за прошлое.
– Это он вам такое сам сказал? – осторожно спросил не склонный к играм воображения Никита Демидов.
– Кому это «вам»?! – сердито дернулся прапрадед.
– Извини, дед… Тебе, - теперь уже смутился Кит.
Но вопрос его не пропал даром.
– Нет, он такие великие тайны и секреты мне не открывал, - уже без смущения помотал головой прапрадед. – Это я сам потом поразмышлял и дошел умом. А сказал он мне только одно: чтобы я не боялся и потерпел… а браслетку чтобы обязательно берег до того дня, когда с нею же придет из будущего потомок и замкнет ею время для еще более важного дела. И показал на пальцах, для какого. Для усиления мощи… Простыми словами все объяснил. На пророка не был похож. Хотя порой сиял по-божественному…
Вот еще парадокс, подумал Кит: браслет был сохранен для потомка, чтобы вернуться в исходную точку, соединиться и аннигилировать на его, потомка, запястье. Быть такого не может, но было. Офигительные такие технологии! Значит, вся простая логика научной фантастики все-таки бессильна в настоящей реальности! А правят в ней чудеса… иным словом, законы вселенной, пока неведомые… и может быть, только для человека утвержденные. Кем? Космосом, что ли? Или Господом Богом?
– То есть… они тебе отдали этот браслет и выпустили? – без всякого пророческого дара догадался и почему-то сразу стал опасаться этой догадки Кит.
– С умом у меня потомок, - порадовался прапрадед. – В том-то и соль. Гость-то пропал, а у меня страх тоже пропал, и в сон сразу потянуло, хоть и голодный да битый был. Под утро толкают, будят… Ну, думаю, жалкий сон приснился, чтоб душу успокоить. А мне отдают мою браслетку, сажают уже не в «воронок», а на мягкое кресло в «Эмку» и везут домой с наказом – беречь вещь, как зеницу ока, и ждать, пока за ней новый хозяин придет. А пока больше с браслеткой ни на какой задний двор не выходить.
Прапрадед замолк,
Кит напрягся, но взгляд выдержал и никаких вопросов, так и звеневших в мозгу, будто все тамошние клетки-нейроны хором их пели, не задал.
– Смекаешь? – первым сдался прапрадед.
– А чего тут смекать, и так все ясно, - повел плечами Кит, всё сильнее предчувствуя какую-то скорую беду. – Этот… ну, пришелец, он и к ним приходил?
– А то! – выпучил глаза прапрадед. – Значит, не сон это был, не глюцинация. Значит, он и им явился, откуда надо. И приказал. И власть они его, такую власть, что выше всей ихней власти, почуяли. Вот где тайна так тайна!
И снова весь загорелся прапрадед, и пот у него на лбу заблестел. Вдохновляла его та неведомая власть, перед которой даже кровавая гэбня самых страшных времен склонялась. Только к добру ли это? Сомнительно, как понимал Кит… но согласился с прапрадедом:
– Ну да…
– И завскладом пропал, след его простыл уже на другой день, - совсем тихим шепотом, почти неслышно добавил прапрадед.
– Ага, в будущее его забрали, чтоб здесь не сливал, - съёрничал Кит от… от чего это вдруг съёрничал?
А от безысходности, не иначе.
– В какое ещё будущее?! – так и обалдел дед, но уже через мгновение понял, что праправнук шутит-стебается. – А-а… Шутишь ты. Да только мне совсем не до шуток, знаешь. До сих пор себя вроде бы ни за что виню. Жалко мужика. Выпивали, бывало, с ним. Семья у него осталась, и ее тоже вывезли куда-то. А он что, он с перепуга побежал и настучал… Понятное дело, диверсанта во мне самого опасного увидал. Да и я бы на его месте…
И дед замолк, видя, что комментарии, в сущности, не нужны – и так всё ясно. Время такое было… Но в ту минуту это время, эта тяжеленная эпоха была для Кита не в учебнике истории, а в самом что ни есть реале.
И Кит приготовился к худшему. Хотя что хуже, а что лучше во вселенной уже нельзя было понять.
А Петр Андреевич посмотрел на него да так прямо и спросил:
– Ну чего, готов?
– Всегда готов, - мрачно ответил Кит.
– Тогда, пионер, пора. Труба зовёт, - веско сказал прапрадед. – Пора прощаться нам.
Холодок пробежал у Кита между лопаток.
– Мы и так успели друг другу много чего сказать такого, над чем всю жизнь потом размышлять надо, - словно решив все-таки немного потянуть время, проговорил Петр Андреевич.
«Как-то не заметил», - подумал про слова прапрадеда Кит, но сказать вслух не решился.
– Ты на меня так строго-то не смотри. Я только приказ выполняю. Нынче время приказов, - продолжал прапрадед. – Зла на меня не держи. И главное, что не просто посоветую, а слёзно попрошу тебя напоследок: не удивляйся ничему, что будет.
– А что будет? – вспорхнул Кит, все еще не потеряв надежды на последнюю откровенность предка, раз он замялся.
– Убей, а сказать не могу, - сделал горестный вид и развел руками предок. – А то они, как увидят тебя, так сразу и смекнут, что я тебе лишнего сболтнул. Тебе-то ничего, а меня еще потрепать могут… Загонят куда-нибудь под Воркуту, на мороз… Этой-то ноге – ничего, - ткнул он пальцем в свой пиратский протез.