Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
Уж эту инструкции Кит давно усвоил.
– Только рот разевай и глаза пучь. Всё! Готов?.. Пошли.
И они побежали вслед дурацкому самолетику, который уже успел проехать мимо них и почти остановиться.
Когда бежали, Кит успел отметить, что грунт под ногами стал гораздо более плотным и удобным для пробежек… будто это была неплохо скрытая взлетно-посадочная полоса посреди полей.
Дверца на борту самолётика открылась, и из нее высунулся средних лет человек с вытянутым и породистым лицом в мужественных глубоких морщинах. Человек немного напоминал актера Клинта Иствуда эпохи
Беленец ушел в отрыв, словно стремясь успеть сказать что-то «Грязному Гарри» прежде, чем подбежит Кит. И когда тот подбежал на последнем дыхании, Беленец уже несколько секунд орал на пилота, слушавшего его с полнейшей арийской невозмутимостью.
Что самое интересное, Беленец орал на немецком языке. Кит подавил свою бесчувственность и разинул рот… Пилот бросил один короткий взгляд на него, второй – вниз, на его гипербудущие кроссовки, улыбнулся в никуда и снова стал внимательно слушать крик Беленца.
Тот, помимо прочего, занимался опасной жестикуляцией, рискуя одной рукой сбить у самолета крыло, а другой – голову Кита. Он показывал в небо, еще куда-то в сторону, несколько раз указал назад, на поезд, и отдельно – на сбитый самолет… Пару раз ткнул указательным пальцем в часы на своем запястье и один раз – Киту в грудь, прямо в темное кровавое пятно на куртке. Пилот с неподдельным интересом посмотрел из самолета на это пятно.
И именно в этот момент Кит вдруг понял суть крика, будто Беленец нажал у него на груди какую-то невидимую кнопку – вроде как врубил плугин автоперевода, вшитый у Кита где-то в мозговой подкорке.
Кит вдруг догадался, что все подстроено заранее: и бомбёжка военно-санитарного состава в строго определенное время, и уничтожение железнодорожных путей строго на определенном километре от Москвы. Вот только кем подстроено? Нашими? Или всё-таки фашистами? Уж больно круто ругался по-немецки Беленец, который, как можно было теперь догадаться, и был тем двойным агентом, коего он представлял Киту в третьем лице… А вдруг он водил Кита за нос и на самом деле был агентом «одинарным» - то есть попросту фашистским. Правда, на истинного арийца Беленец не тянул и казался слишком эмоциональным для немца. Но ведь и русские были всякие – свои и вражеские. Впрочем, и то, что он орал, было простительно – самолет свой двигатель не глушил и тарахтел оглушительно… Или вправду шла такая особая, многоступенчатая игра, в которой каждая из противоборствующих сторон по неизвестно чьей указке предпринимала что-то, возможно, и во вред себе, ведясь на иллюзию успеха?
В общем, Кит как разинул рот и стал хлопать глазами… и пока вычислял все возможные версии происходящего, так и не переставал это делать. Чем произвел на невозмутимого арийского пилота вполне удовлетворительное впечатление.
В общем, как понял Кит, Беленец отчитывал кого-то в лице пилота за несоблюдение графика операции и особенно за то, что один из налетевших самолетов, истребитель-бомбардировщик, вместо того, чтобы просто поддерживать обстановку бомбежки, при которой были разворочены пути, еще и лупанул из пулемета
Ответ породистого немецкого пилота был предельно лаконичен. Он сказал всего полдюжины слов, внушительно указал пальцем в небо, потом тоже ткнул им в свои наручные часы и, наконец, – в Кита.
Беленец только кивнул – «Йа!» - тут же подхватил Никиту под мышки, приподнял над землей и подал пилоту. Но тот Кита не принял, а просто подался назад в самолет.
– Давай теперь сам! – громко, с понятным только им намеком, крикнул Беленец в затылок Киту и подтолкнул его в самолет.
Кит сунулся внутрь и… нет, не повернулся, чтобы проститься. Он сейчас не хотел встречаться глазами с Беленцом. Пилот сразу закрыл за ним дверцу.
– Садись у кабины и пристегнись, - сказал он в спину Киту на очень хорошем русском языке, но всё же с заметным гортанно-нордическим акцентом.
Кит двинулся в сторону кабины через гробо-контейнерный «салон» машины, увидел голову еще одного пилота, возвышавшуюся над креслом, увидел длинную лавку вдоль стены, но понял, что имеет полное право сесть не на эту «жердину», предназначенную, видимо, для отряда десантников, а в третье – небольшое и более удобное – кресло, привинченное к полу позади правого переднего кресла.
– Хорошо осознаешь свое место в мире, - с усмешкой и снова в спину проговорил пилот.
А тот пилот, который сидел за штурвалом, даже не оглянулся на Кита и вообще никак на его присутствие не реагировал. И выглядел он не породисто – фриц и фриц, бюргер какой-то.
Кит живо сам разобрался с ремнем, Породистый Пилот деликатно подождал, а потом сам все проверил.
– По-немецки совсем не говоришь? – как бы между прочим спросил он, пока проверял.
– Нет, - с удовольствием ответил Кит.
– А вот это очень плохо, - жестко и сухо упрекнул Кита Породистый Пилот. – Плохо забыть язык предков.
– У меня русских предков больше, - не сдержался, выдал немного свои приоритеты Никита Демидов.
– Что ж, скоро мы посмотрим, чья кровь превозможет, - как-то вполне эпически проговорил Породистый Пилот. – По крайней мере, самая энергичная созидательная кровь в тебе от Вольфов, не так ли?
Кит собрался с силами и сделал вид придурковатый и непонимающий. Породистый Пилот внимательно посмотрел ему в глаза, прищурился, остро усмехнулся… и сел на свое место.
– Укачивает в воздухе? – спросил он оттуда, чуть обернувшись.
– Нет, - ответил Кит.
– Прекрасно, - сказал Породистый Пилот. – Это тоже от Вольфов.
Потом он что-то сказал по-немецки другому пилоту. Слова прозвучали как внушительная команда – и самолет начал новый разбег. «Так и есть, взлетная полоса», - подумал Кит… Спустя несколько мгновений его слегка запрокинуло назад, и трескуче-гудящий фашистский десантный транспортник всем свои обзором уперся в небо.
«Интересно, - подумал Кит. – Мы так до Берлина, что ли, будем лететь? Мне что, еще и этого гадов чинить, если нас наши собьют?»