Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
Пока местный робот-повар разливал чай из изысканного фарфорового чайника, а потом — кипяток из не менее впечатляющего, сверкавшего боками чайника медного, Кит все еще пытался представить себе грандиозный план, в котором все положительные герои играли роль кукол-марионеток, так сказать, раскаявшегося Карабаса-Барабаса… Вот он, Буратино и вся его кукольная братия, добыли, наконец, золотой ключик, обнаружили после долгих мытарств тайную дверцу в стене, открыли ее, чтобы удрать в чудесную страну… а там, прямо на пороге, их встречает с распростертыми объятиями улыбчивый такой дедушка Барабас и говорит:
— Уф-ф! Наконец-то! Уж и пришлось мне попотеть, чтобы вы, тупые деревяшки и тряпичные мозги, сами, без моих подсказок и, увы,
Оставалось только… что? Хотя бы временно поверить Карабасу и попивать с ним чаёк, погружаясь все глубже в просторы подземных базальтовых пород.
…При том, по ходу, выяснилось, что всемогущий и отныне хороший Карабас приходится Буратине родным прапрадедушкой! Круто! Чем не повод для гордости? Неожиданный такой повод!
Кит так и сказал:
— Это все круто! Только вот жизни неизвестных в том уравнении… точнее смерти…
Вольф даже наклонился вперед, чтобы остро и откровенно посмотреть в глаза прапраправнуку.
— Хорошо, что ты не забыл о них, — сказал он так же остро и прямо. — Я не снимаю с себя вины в гибели людей, затянутых в эту интригу… Я побывал в будущем, как полагаю, накануне Страшного Суда. Я отвечу… Только не забывай, что все эти «неизвестные» — люди, состоявшие на тайной службе у какого-то правительства. А не случайные прохожие, попавшие под бросок бомбиста. Все они занимались опасными делом, не были простыми пешками. Да и я, похоже, отнюдь не ферзь в этой большой… поистине вселенской интриге… Не забывай про девочку с особым даром, в сравнении с которым все наши с тобой таланты вместе взятые — как пшик спички в сравнении с грандиозным китайским фейерверком. За ней тоже охотятся силы куда более грозные, чем я могу себе представить. И теперь наша главная задача — уберечь ее, спрятать на время облавы в укромном уголке веков… Хотя подозреваю, что на самый крайний случай у нее есть защитник нам не чета…
— Кто-то еще охотится на Спящую Охотницу, да? — не сильно подумав, догадался Кит. — А на тех охотимся мы, да? Откуда она, вообще, взялась?
Вольф прищурился… потом достал из кармана жилетки серебряные часики, откинул крышечку и под звонкую механическую мелодию, что напомнила Киту звонкий голосок Анны, выведший его с того света, о чем-то напряженно подумал.
— Выяснить бы сперва, откуда мы сами взялись, — усмехнулся он. — Возможно, тогда кое-что прояснилось бы само собой. Зарыться в глубины Земли оказалось проще, чем докопаться до корней нашего с тобой генеалогического древа. Время еще есть. Я расскажу тебе то, что знаю. За исключением некоторых подробностей, знать которые, полагаю, тебе опасно. Мало ли на какой допрос с пристрастием… возможно, с применением гипноза или каких-нибудь инъекций, развязывающих язык, тебя еще угораздит попасть. Я тебя не пугаю — просто предупреждаю…
— Ничего, переживу, — без особого героизма пообещал Кит, вспомнив все, что уже успел пережить.
Действительно, кое-какими опасностями его уже трудно было напугать!
Вот, что рассказал своему потомку Максимилиан Вольф.
После того, как случилось столкновение кораблей в море и у юного Макса внезапно прорезался и сразу раскрылся в полную силу дар сборщика-реконструктора, родители его попереглядывались, повздыхали и подняли из глубин семейной истории старую легенду-быль о немецком инженере-помещике и дочери кузнеца. Легенде этой, правда, было всего-ничего — немногим больше сотни лет… Однако как потом Вольф ни копал, ничего более древнего, никаких иных, пусть и баснословных свидетельств о таланте сборщика так и не смог раскопать.
Инженер тот, немец по имени Иероним Вольф, был приглашен на службу императрицей
В общем, искать чудесный дар, чудесные гены в немецких корнях Вольфов оказалось тщетно. Приходилось признать: легенда верна — и тайна кроется где-то в безбрежных просторах русского простолюдинства. Ищите женщину, которая в горящую избу войдет и на скаку коня остановит! А именно — дочку кузнеца, однажды спасшую того самого немецкого инженера.
Ехал он как-то поздней весной в свое имение, ехал сам в карете, а позади на мощной фуре везли за ним всякие диковинные и мудрёные железки и приспособления. И вот мост, в ту половодную весну промытый водою и побитый ледоходом под самый настил проезжей части, стал лениво так разваливаться. Да, слава Богу, не рухнул разом — прервалась бы тогда родовая судьба Вольфов, не начались бы великие чудеса. Вот и послал Господь Иерониму Вольфу ангела-хранителя в образе дочки кузнеца Федора Шмакова.
Привелось ей идти как раз в ту пору берегом реки, к тому же самому мосту. Вдруг слышит она несильный треск и видит: одна поперечная балка — шлёп в реку! За ней косая, длинная тоже — шлёп! Треску прибавилось.
Когда дочка кузнеца, подхватив полы сарафана, подбежала к эпицентру неминуемой трагедии, мост уже стал смертоносно крениться… а возницы Вольфовы заорали, соскочили с повозок и бросились аккурат в разные стороны, на разные берега.
Вывалился из кареты и сам герр Вольф — судя по оставшемуся после него портрету, добродушный такой и полноватый швабский бюргер. Стал он съезжать вбок по настилу в скользких своих туфлях… да и карета, на которую он опёрся, уже собралась валиться на бок… И тут видит он своими ясными немецкими глазами то, что никаким немецким, да и любого иного производства, инженерным умом постичь невозможно!
У него на глазах вбежала раскрасневшаяся девушка на гибнущий мост, перекрестилась — и бухнулась на настил земным поклоном, верно вымаливая у Бога спасение для него, немчуры чужестранной. А от ее рук, упавших ладонями на настил, вдруг разбежались по всему мосту тоненькие молнии, окутали его, пробежали и под колесами кареты, и под ногами Иеронима Вольфа…
И вдруг словно вздохнул старый мост, словно пред тем задремал он и опомнился разом, встряхнулся, кряхтя… И выправился весь! И только — хлюп, хлюп! Это взлетели из воды и встали на место обе упавшие балки.
Еще некоторое время стояла в мире полная тишина и неподвижность, словно склеился мир и должен был побыть теперь в полном покое, как любой правленый моментальным клеем предмет.
Потом девушка похлопала ладошками по настилу моста, словно проверяя работу, поднялась на ноги и улыбнулась. Первое, что она сказала немцу, когда он подошел к ней на подкашивавшихся от недавнего испуга ногах:
— Прости, барин, нечаянно я… Больно за вашу милость испужалась!
Иероним Вольф, как и полагается немецкому инженеру, был не из впечатлительных людей и с естествоиспытательской жилкой. Он всё сразу понял, охватил умом явление шире и глубже и вмешательство какого-нибудь местного Мефистофеля в свое спасение исключил напрочь.