Тайна старой девы
Шрифт:
Теперь было очень трудно попасть в мансарду. Профессор решил поселиться в комнатах таинственной старой тетки. Возможно, что при виде оригинальной обстановки комнат ему стала понятна душа одинокой отверженной родственницы.
Он спускался вниз только к обеду и всегда с «угрюмым лицом», как говорила Фридерика. Советницу тоже охватила страсть к «очаровательно тихому убежищу», и она выпросила у своего кузена позволение приходить в мансарду. Роза должна была мести полы, а молодая вдова собственноручно вытирала пыль. Комнаты тети Кордулы ни на минуту не оставались без надзора. К тому же профессор заменил старый замок новым, к которому не подходил ключ Фелиситы,
Наконец дождь кончился. Может быть, сегодня все уйдут в сад, и дорога через крыши будет свободна. Но надежды Фелиситы не оправдались. Сразу же после обеда пришла Роза и сказала, чтобы молодая девушка явилась с Анхен в сад. Господа придут туда ужинать.
Вскоре Фелисита шла с девочкой по саду. Вместо черепицы у нее под ногами была освещенная солнцем аллея пустынного сада. После дождя розы открыли свои чашечки. Фелисита, не замечая прекрасных цветов, медленно шла, опустив голову, а добродушная Анхен тяжело ковыляла рядом с ней. Маленький ротик молчал: девочка старалась не мешать молодой девушке. Фелисита с горечью вспоминала о том, что не так благоухали раньше розы, когда еще не угасали ясные глаза тети Кордулы, которая в тихие воскресные послеобеденные часы, сидя около неподвижно слушающей девушки, читала вслух, в то время как с галереи струился опьяняющий аромат цветов, а вдали расстилался зеленый Тюринген.
Фелисита подняла голову и посмотрела через решетку в соседний сад. Там мелькал белый чепчик госпожи Франк. Старая дама сидела вместе с сыном за столом. Он читал ей вслух, а она вязала. Фелисита подумала, что у этих людей она до известной степени будет свободна. Но от подобных мыслей ей не стало легче. Еще до смерти тети Кордулы что-то непонятное проникло ей в душу. Одно только было ясно: это настроение появилось с приездом ее прежнего мучителя. Перед его прибытием девушка надеялась, что его присутствие только усилит ее ненависть и озлобление, но она и не подозревала, что эти чувства так сильно омрачат всю ее жизнь.
До нее доносился громкий голос Франка, но в этом голосе не было тех переливов и той силы, которые слышались в голосе профессора. Фелисита сердито покачала головой. Почему ей пришло в голову это сравнение? Она заставила себя думать о другом. Суд назначил адвоката Франка попечителем наследников из рода Гиршпрунгов. Два дня назад в газетах появился вызов. Фелисита с нетерпением ожидала результатов, хотя знала, что они принесут ей новые неприятности. Если семья Гиршпрунгов из Киля предъявит свои права на наследство, то тогда версия, что жена комедианта была отвергнута своей семьей, подтвердится...
Госпожа Франк заметила Фелиситу и подошла к решетке в сопровождении своего сына. Оба сердечно поздоровались с молодой девушкой, и адвокат выразил свою радость по поводу того, что она вступает в их семью. Таким образом, легко и непринужденно завязался продолжительный разговор. Но этот светский человек непривычно смущался в присутствии серьезной девушки, смотревшей на него так спокойно и непринужденно. Госпожа Франк спросила о здоровье Анхен. Фелисита взяла девочку на руки и с веселой улыбкой показала на личико ребенка, начинавшее покрываться здоровым румянцем. На прощание старая дама подала Фелисите руку. Ее сын последовал примеру
Глава XXI
Высокая стена тисов служила прекрасной защитой от солнца, ветра и недовольных взглядов. Фелисита слишком хорошо изучила лицо профессора, чтобы ошибиться в его настроении: он был рассержен, и молодая девушка предполагала, что догадывается о причинах его неудовольствия. Он всегда требовал беспрекословного послушания, а сегодня она снова пренебрегла его запретом и подняла Анхен на руки. Только этим она могла объяснить его сердитый взгляд, который он бросил на нее при входе в сад.
Фелисита села на скамейку у плотины. Анхен рвала цветы, а девушка должна была составлять из них букет для «дяди профессора». Это занятие совершенно поглотило ее, и она не заметила, как профессор вышел из-за деревьев и быстро приблизился к ним. Восклицание Анхен вывело Фелиситу из задумчивости, но профессор уже стоял возле нее. Она хотела подняться, но он нежно взял ее за руку и сел рядом с ней.
Впервые в его присутствии она потеряла самообладание. Еще четыре недели тому назад она оттолкнула бы его руку и ушла бы, не оборачиваясь. Но теперь она сидела неподвижно, точно ее удерживали волшебные чары. Она сердилась на то, что он говорил с ней доверчиво и мягко. Ей больше всего хотелось в эту минуту убедить Иоганна, что она так же, как и прежде, смертельно ненавидит и презирает его, но у девушки не хватило ни мужества, ни слов, чтобы высказать все это. Фелисите было досадно, что это некрасивое решительное лицо против воли притягивает ее.
Несколько минут профессор сидел молча. Она больше чувствовала, чем видела, что он пристально смотрит на нее.
— Доставьте мне удовольствие, Фелисита, снимите вашу ужасную шляпу, — наконец сказал Иоганн, и его голос звучал спокойно, почти весело. Не дожидаясь ответа девушки, он осторожно снял ее некрасивую шляпу и бросил на траву.
— Так, теперь я могу видеть, как в этой головке роятся злые мысли! — воскликнул он со слабой улыбкой. — Мне неприятна битва вслепую. Я должен видеть своего противника.
Что означало это странное вступление? Может быть, он ожидал ответа, но Фелисита упорно молчала, медленно перебирая цветы, которые ребенок продолжал ей приносить. С ее маленьких ручек сошел загар, и они стали почти розовыми. Профессор взял ее правую руку и посмотрел на ладонь, на которой еще остались следы тяжелой работы. Нельзя было отрицать, что девушка, воспитанная как служанка, по распоряжению своего неумолимого опекуна честно приготовилась к своему будущему.
Фелисита сильно покраснела, но к ней скоро вернулось ее прежнее самообладание. Она спокойно посмотрела па профессора, и он медленно отпустил ее руку.
— Вы охотно посещали школу, не правда ли? — неожиданно спросил он. — Занятия доставляли вам удовольствие?
— Да, — удивленно ответила она. Вопрос поставил ее в тупик. Но, в сущности, дипломатия была совершенно не свойственна профессору.
— Ну, хорошо, — продолжал он, — вы, без сомнения, еще помните, о чем я просил вас подумать на досуге?
— Да, помню.
— И, конечно, пришли к выводу, что долг обязывает женщину поддержать мужчину, если он желает исправить свою ошибку?